— Мы вынуждены задержать вас. Подвергнуть осмотру, тщательному. Возможно, посадим на самолет в Россию.
— Это как, мне раздеваться? — гневно спросила Марина.
— Ага, — презрительный оскал вспыхнул перед ней. — Но если вам неудобно, можем женщину вызвать. Решайся, журналисточка!
Неизвестно, до чего бы дошло, но в комнату ввалился, буквально отпихнув милиционера, еще один парень лет тридцати.
— Марина? Нугманова? А я вас на проходе поджидал! Что-то стряслось?
Парень был русским и явно не робким, — все трое таможенников уже трясли пистолетами, милиционер вцепился ему в правую руку, пытаясь завести за спину. Парень снова отшвырнул худенького стража, шагнул к штатскому за столом, наклонился — что-то длинно сказал по-казахски и показал удостоверение. Потом снова расплылся в улыбке (Марина невольно и сама ему улыбнулась — спаситель!), вежливо подхватил ее вещи в руки и предложил уходить.
Таможенники молчали. Марина взяла на руки Тимурку и поспешила за русским — не дай Бог, переиграют еще как-нибудь.
— Деньги все вернули? — спросил спаситель. — Документы, вещи, ничего не украли? Не опасайтесь, вернемся и все получим.
— Нет, все при мне. Но кто вы?
— Меня Борис зовут, Борис Пабст. Бывший сослуживец вашего мужа. Тут действительно заваруха, мы списки прилетающих с утра проверяли, вдруг вашу фамилию увидел. Вспомнил про Тахира. Помчался встречать, извините, что неудобства тут случились.
— А без вас меня бы вышвырнули? — спросила Марина.
— Вряд ли. Денег они ждали, волкодавы эти. Видят, женщина с ребенком, беззащитная, да еще с валютой, содрали бы после издевательств две сотни баксов и выпустили. Кланяться бы им заставили, вот так. Ну я скажу, куда следует, им не спустят произвола.
Пока шли по рекреациям здания, обратили внимание, как здесь малолюдно. На табло горели два или три объявления о рейсах на сегодняшний день. Прохаживались милиционеры и мужики в пятнистой униформе с собаками, рвущимися почему-то на гражданских. А на выходе так же бойко торговали арбузами, дынями, помидорами, — здесь расселся на вещах небольшой табор отъезжающих. «Их не выпускают!» — мелькнула догадка у Марины. Она вглядывалась в лица беженцев — все усталые, равнодушные и, если не мерещится уже, тоже чем-то запуганные. Хотя почти все казахи, чего им-то бояться?
— А что, в Москве про нашего маньяка наслышаны? — весело спросил Борис, забрасывая ее вещи в багажник черной «волги».
— Я про маньяков ничего не знаю, — Марина запихала сына на заднее сиденье и сама села рядом.
Предложила пива Тимуру — отказался, попросила заснуть — набычился, потом приспустила ему стекло на дверце, мальчик высунулся и стал с интересом обозревать окрестности.