Мать была дома. Одна. Рашид утром уехал в Чилик, достав разрешение для жены и детей, вечером должен был вернуться.
— Как вы здесь, мама? — спросил Тахир, расцеловав ее (чего раньше из-за особых понятий о мужественности никогда не делал).
Она отмахнулась. Накрыла молча, роняя слезы, на стол: уйгурскую лапшу, зелень, нарезала колбасы, поставила рюмку с водкой.
— Как отец умер, расскажи, — попросил Та хир.
И она, раскачиваясь на стуле, прикрыв лицо руками, медленно и подробно рассказывала: уехал в горы на дачу, один (ее не взял, чтобы не дразнить Черного Альпиниста), хотел снять яблоки в саду для дочек Рашида. И там в горах через сутки житель аула нашел его, где-то в стороне от дачного поселка, заваленного камнепадом, с раздробленными ребрами и грудиной. Умирал в страшных мучениях, в полном сознании и непрестанно просил, чтобы позвали, привели Тахира. Хотел именно с ним, старшим и любимым сыном, проститься. Рашид в конце концов не выдержал, с плачем ей жаловался в коридоре, что отец для него перед смертью и слов не нашел.
Тахир постепенно чернел лицом, нисколько не стесняясь матери и ее религиозных обычаев, пил водку, только она его не брала. Хрустел стебельками укропа и чунжука. Мать, выговорившись, прислонилась к нему, успокоилась. Он спросил о том, что ему попросил передать отец, — оказалось, что узбеки не наврали, действительно, отец говорил что-то страшное о шайтанах, о том, что это они убили отца и готовятся убить Тахира.
— А что милиция говорит, это из-за Черного Альпиниста отец под камни попал? Как он вообще так далеко ушел?
— Ничего не говорят. Несчастный случай. Хотя я видела, что там собаки след брали, куда-то в горы бежали. Но их не пускали с поводков. Будь они прокляты, горы эти, я их никогда не любила. Мы уйгуры, мы степные люди, нам на полях растить и баранов пасти, а горы нам не нужны. Я и дачу эту не хотела, можно было в другом месте участок взять. В степи, у озер. Никто меня не слушал.
Тахир выспросил, где похоронили отца, так как очень хотел в ближайшее время сходить на могилу.
Мать рассказала о вчерашнем визите Марины. Тимурка был здесь же, играл во дворе с пацанятами. Мать словно начисто забыла прошлые времена, когда отрицала свою кровь в Тимурке, рассказывала, какой внук теперь хороший и умненький, за сутки уже научился обращаться ко всем по-уйгурски и страшно доволен уйгурскими блюдами. Очень осторожно перешла к расспросам о его московской работе, о взаимоотношениях с Мариной.
— Я сюда окончательно вернулся, мама, — сам сказал ей Тахир.
— Наверное, правильно решил, Здесь и я не хочу на старости без сына остаться, здесь родственники. Дядя о тебе всегда помнил, часто заезжал, он свою ответственность за тебя чувствует. Поможет, если что, — рассудительно сказала мать.