– Да почему ты решил, что он будет?
– Потому что я римский гражданин, а у тебя – письмо от Цезаря. Мы все трое связаны с Цезарем. Только наместник провинции может вынести приговор римлянину, обвиненному в преступлении.
– А я как же? – спросил Луп. – Я обычный освобожденный раб. Не гражданин.
– Ты пришел с Марком и со мной. Этого должно быть достаточно. Кроме того, суть не в этом. Нам нужно только предстать перед наместником. Тогда мы сможем все объяснить, и, надеюсь, на этом все кончится.
Марк кивнул:
– И тогда мы доберемся до Децима.
Телохранитель прищелкнул языком:
– Это будет не так-то легко. Он уже знает, что мы его ищем. И даже если мы избежим обвинения в убийстве, он все равно поспешит окружить себя охраной. И наверняка покинет Афины, спрячется где-нибудь.
Марк немного подумал:
– В своем поместье.
– Думаю, да. Но мы уже потеряем преимущество неожиданности. Так что дело будет нелегким.
Все ненадолго замолчали, потом Луп заговорил:
– А мы не слишком забегаем вперед? – Он хлопнул ладонью по холодной каменной стене. – Для начала нам бы отсюда выбраться.
Фест скривил губы:
– Ты прав. Нет смысла заглядывать так далеко в будущее. Лучше просто ждать, пока наместник нас выслушает.
– И когда это может случиться? – спросил Марк.
– Трудно сказать. Скорее всего, он будет полностью занят представлением, которое дается для местных жителей, и не освободится, пока все не кончится. Так что нам, возможно, придется ждать до тех пор, а затем и еще сколько-то, пока он не разберется с накопившимися делами. С другой стороны, если этот Сервилий умеет работать, он захочет покончить с делами до начала развлечений.
Луп с ужасом окинул взглядом мрачную грязную камеру.
– Ты хочешь сказать, что мы можем здесь просидеть несколько дней?
– Вполне возможно. Так что устраивайтесь поудобнее.
Луп уперся подбородком в колени и в отчаянии уставился в противоположную стену. Марк чувствовал себя ужасно виноватым из-за того, что поставил личные желания превыше всего, не подумав о безопасности друзей. И хотя Фест смотрел на все как настоящий фаталист, Марк не мог так легко избавиться от неприятных чувств, а потому погрузился в глубокие размышления. Текли часы, и луч света, проникавший сквозь щель в стене, медленно полз по стене, пока наконец солнце не скрылось за дворцом, оставив друзей в унылом мраке.
* * *
После захода солнца прошло около двух часов, насколько мог судить Марк, и вдруг в коридоре раздались шаги нескольких человек, приближающихся к камере. Мигающий свет факела осветил прутья решетки в двери. Железный засов снаружи заскрипел, петли взвизгнули, и тюремщик распахнул дверь.