— Все же немного похоже на цивилизацию, — сказал Ломан, протирая очки,
— вам не кажется, Синтия? Я-то думал, что нас посадят на один из этих местных поездов, и мы будем тащиться в нем до следующей недели.
— Заткнись! — Синтия Борэйн закрыла глаза.
Уайльд уставился на пустынный пейзаж внизу. Облик этой страны гипнотизировал. Некоторое время они летели параллельно железнодорожному пути, уходившему на восток по кирпично-красной равнине. Когда вертолет достиг этой местности, оказалось, что она покрыта холмами, хотя издали казалась совершенно плоской. Попадались следы автомобильных шин, но ни одной дороги с твердым покрытием. Тут и там были разбросаны деревья, перемежающиеся с огромными муравейниками, напоминавшими миниатюрные крепости; Уайльд прикинул, что каждый из них должен быть в несколько футов высотой. Он почти не видел воды, да и людей внизу практически не было, лишь случайные крошечные деревушки с крошечными стадами. Даже с воздуха было видно, что скот очень худ. Но вскоре эти признаки человеческой жизни исчезли, и вертолет с пассажирами оказался над полупустыней, в которой растительный мир олицетворяли одинокие акации, а по земле, как волны кроваво-красного моря, катились клубы пыли.
Утро превращалось в день, и жара усиливалась. Уайльд видел, что они летели на высоте не более пятисот футов. Впечатление было такое, что они поджариваются между огнедышащим солнцем и пылающими кустами внизу. Ломан достал свой бело-зеленый платок и вытер пот. Его любовница внезапно проснулась и сорвала шарф с головы.
— Боже! Боже! Боже! Я не вынесу этого. Эй, ты! — она повернулась и взглянула на Серену, которая с самого взлета сидела абсолютно неподвижно, завернувшись в свой хайк. — Как тебе удается не чувствовать жару? Эй, ты!
Серена не ответила. Ее глаза были открыты, но она, видимо, спала.
— Конрад, встряхни ее! — приказала Синтия Борэйн.
— Да, Синтия. — Ломан отстегнул ремень.
— Вы собираетесь искать Бога?
Слова были настолько неожиданными, что все трое с открытыми ртами уставились на старика.
— Разве он не должен называть ее мемсаиб? — шепотом поинтересовался Ломан.
— Не думаю, — ответил ему Уайльд. — Да, мы ищем Бога.
— Бог благ.
— Лучше бы ему быть таким, — заявила Синтия Борэйн.
— Он сделает из вас новую женщину, дитя мое.
— Я уже слышала это.
— Он скажет: вы должны поведать мне ваши самые затаенные ваши мысли. Раскройте ваше сознание. Сообщите мне, о чем вы мечтаете, пробуждаясь в ранний утренний час, лежа в теплой ванне, испытывая оргазм.
— Послушай-ка, — вмешался Ломан. — Ни один черный чурбан не смеет грубить Синтии Борэйн.