Текст был коротким: «Приезжай меня хоронить. Митрич».
Хабаров закрыл лицо ладонями и какое-то время сидел так, не шевелясь. Алина обняла его за плечи.
– Саш, это тот старик, из таежной избушки?
Он кивнул и пошел в спальню, плотно прикрыв за собою дверь. Помедлив в нерешительности, Алина пошла следом.
Хабаров лежал на кровати, прикрыв глаза тыльной стороной ладони, точно защищаясь от яркого электрического света.
– Ты полетишь?
– У него никого нет, кроме меня… – он усмехнулся. – Да, остается одно: опять нажраться до поросячьего визга.
Поджав губы, Алина с укором смотрела на него.
– Не смотри на меня так. Лучше накричи.
– Как ты, света белого не видя, мог сесть за руль? Это безответственно! Мне страшно, как подумаю, что было бы, если…
Он прикрыл ее губы указательным пальцем.
– А вы думали, мы такие пушистые, аж шерсть клоками валится… Вас никто здесь насильно не держит!
Она оттолкнула его руку.
– Поговорим, когда ты проспишься.
Она резко поднялась и вышла из спальни.
– Господи, что я делаю?! – Хабаров рывком встал, пошел следом. – Алина, подожди! Прости меня!
Она обернулась, ее глаза горели. Она сделала усилие, чтобы говорить спокойно.
– Что с тобой, Саша? Ты можешь мне объяснить?
– А что со мной?
– Мне пора на работу. Я уже опаздываю. Поспи еще хотя бы часа три. Ты неважно выглядишь.
Она холодно поцеловала его в щеку и, подхватив шубу, ушла.
Дворники продолжали отмечать Новый год.
По заснеженной нечищенной дорожке Алина шла к остановке маршрутных такси. В длинной шубе, в сапогах на высоких каблуках по узкой плохо освещенной дорожке идти было неудобно. Несколько раз она оступалась, проваливаясь почти по колено в снег. Бушевавшая всю ночь метель не успокоилась и утром. Вездесущий снег бесцеремонно лез в лицо, в волосы, и это было невыносимым.
На продуваемой всеми ветрами остановке было пусто и холодно. Очевидно, только что отошедшая маршрутка забрала всех пассажиров и теперь нужно было стоять и неизвестно сколько ждать. Ее настроение едва вытягивало на хлипкую троечку. Холод и снег, мокрое от снега лицо не добавили положительных эмоций.
«Никто вас здесь насильно не держит…» – она всхлипнула, и слезы смешались с таявшим на лице снегом.
Из окна Хабаров смотрел, как ее маленькая темная фигурка медленно пересекала заваленный сугробами двор. Постепенно пелена метели размывала и скрадывала ее очертания, пока не скрыла совсем. Потеряв ее из виду, Хабаров ощутил непонятное беспокойство, которое в нем росло и росло, пока не превратилось в осознанное ощущение вины.
«Я – озабоченная собственной персоной скотина! – обругал он себя. – Как она доберется по такой метели, одинокая, обиженная, такая хрупкая?»