– Какое же тут мошенничество, добрый господин? Ведь славный барон Фитц-Уолтер не нарушил ровно ни одного закона. Он и охрану предлагал новому арендатору. Надежную, я вам доложу, охрану. Другой такой в Ноттингеме было не сыскать. А кроме того, разве не действовал шериф во имя своего короля? Ровно так, как присягал ему сразу по возвращении из Святой земли.
– Ладно, не будем спорить. – Рыцарь поднял наполненный кубок. – За короля!
Из угла послышался сдавленный кашель.
– Так я продолжаю?
Роберт Локсли прислушался.
– Это наша сойка.
– Трижды крикнула, – откликнулся Малютка Джон, поглаживая добротный валлийский лук. Джон Литтл всегда следовал за своим господином – и в безводные каменистые пустыни Святой земли, и на горные кряжи шотландского приграничья. – Стало быть, крестьянский воз.
Сэр Роберт поглядел на юнца, ковыряющего прутиком уголья.
– А ну-ка, сбегай, глянь – точно ли, крестьянин. Да посмотри, куда там Мач подевался.
Мальчонка вскочил на ноги, поклонился и бросился к проезжему тракту. Он отсутствовал сравнительно недолго, пожелай доблестный рыцарь посчитать до ста, вряд ли бы успел.
– Воз с сеном. Действительно, крестьяне, я их знаю, – доложился он. – Мача еще не видно. Зато есть охотник.
– Какой еще охотник? – насторожился Локсли.
– Известно какой, на оленей.
– Ладно, – вздохнул рыцарь, – коль уж я здесь лесничий, ему передо мной и ответ держать.
– Да только тут одна малость имеется, – дождавшись, пока сэр Роберт договорит, осторожно начал мальчонка.
– Что еще за малость? – Помощник шерифа поправил меч.
– Тот охотник… – Юнец замялся.
– Ну, давай, не тяни. Времени мало.
– Это давешний горшечник с Барнсдейлской дороги.
– Что ж его занесло-то сюда, в соседнее графство?
– Почем мне знать? Может, чудовище ищет, – юнец выразительно поглядел на Джона Литтла, который и сидя был повыше некоторых стоящих, и захихикал. – А может, и по-другому: скажем, он в ту посуду, что мы побили, свой распоследний пенни вложил. Так что теперь не от хорошей жизни в браконьеры подался.
– Да, – Робин почесал затылок. – Нехорошо получилось. Что ж, пошли, глянем на горшечника.
Он стоял над тушей королевского оленя, готовясь добить его, все еще дергающегося в последней конвульсии.
– Эй! – раздалось из кустов. – Стой, где стоишь! Эких ты, парень, дел натворил! Болтаться тебе в петле.
Браконьер метнулся к луку, оставленному у старого дерева. Но длинная, в ярд, стрела, едва не коснувшись его руки, вонзилась в ствол.
– Не шали.
Лесничий вышел на полянку.
– Кто бы ты ни был, – опасливо глядя на статного противника, угрожающе выкрикнул йоркширец, – ни шагу дальше, или, клянусь четками Святого Антония, я расшибу тебе голову!