. Лина работала на четвертом этаже под руководством Евгения Сомова, которому ее представили общие знакомые. Кроме того, он работал помощником и секретарем композитора Сергея Рахманинова. Сомов был немного влюблен в Лину, и ему нравилось поддразнивать ее из-за стеклянной перегородки между столами. Иногда он снимал трубку параллельного телефона и подслушивал ее личные разговоры.
Одним из клиентов банка был голубоглазый блондин, композитор и пианист, приехавший в Нью-Йорк из России. Он был на пути к славе, однако музыка его вызывала споры в Европе и Соединенных Штатах. Этот человек не скрывал, что презирает музыку композиторов-романтиков, которая была по душе нью-йоркским любителям музыки. Американские средства массовой информации рассуждали о его жесткой, механистической технике исполнения и какофонических сочинениях, таких как Концерт для фортепиано с оркестром № 2 и Скифская сюита. Однако при личном общении композитор не производил впечатление эксцентричного человека не от мира сего. У него был настолько плотный гастрольный график, что он постоянно испытывал смертельную усталость, но, несмотря на это, упорно двигался к поставленной цели – завоеванию Нового Света. В Нью-Йорке на его пути стоял Рахманинов, он был старше и относился к более консервативному поколению.
Время от времени новый клиент заходил в банк, чтобы отправить телеграфный перевод своей матери, оставшейся в России. Насколько ему было известно, мать поехала на юг с семьей племянника. Путешествие было опасным, поскольку племянник отступал вместе с проигравшей Гражданскую войну белой армией. Композитор надеялся, что родным удастся благополучно добраться до Черного моря и покинуть Россию. У него было крайне мало денег, однако он отчаянно пытался разыскать мать. Рассылал письма во все российские консульства, вкладывая в них скромные денежные суммы, с просьбой сообщить, где его мать и как он может связаться с ней.
Сначала Лина считала его самодовольным и грубым, но потом прониклась обаянием композитора. Он тоже заинтересовался Линой. Летом 1919 года они несколько раз ходили вместе на концерты и званые ужины. Сталь был их общим другом и, поощряя их отношения, часто приглашал на вечеринки на Стейтен-Айленде. Мать Лины высказывала беспокойство по поводу зарождающихся отношений и призывала дочь держаться от музыкантов подальше – то же самое ей самой когда-то говорил отец. Но Ольга признавала, что он обаятельный человек, и с удовольствием слушала его рассказы о России, бывшей и настоящей.
Его звали Сергей Прокофьев. Лина впервые увидела Прокофьева 10 декабря 1918 года в Карнеги-Холл, где он исполнял свой Концерт для фортепиано с оркестром № 1. Вера Данчакова позвонила матери Лины с известием, что из России с концертом приехал композитор, опровергающий устоявшиеся представления о музыке. Ни Вере, ни Ольге не нравилась новая музыка, но им было интересно послушать «большевистского» музыканта, имевшего репутацию «безумного гения». Лина, услышавшая разговор матери с Данчаковой, воскликнула: «О, я тоже хочу пойти на концерт!»