— Фёдор Иванович! — сказал следователь. — Позвольте-ка! — Был он в куртке, нервным кулаком сразу смазал Девяткина по лбу. — Как же вы, Пётр Игнатьевич, вешались, а про ваши дела мемуаров не написали… — С пола он поднял его за волосы на табурет. — Колитесь. Вы нам признание — мы вам шанс сдохнуть. Напишете — мы уйдём… Хотите, я вас сам вздёрну? — глумился следователь.
— Я ему прежде х… отщёлкну! — выругался тесть. — Гад, где они?! Что стоите, а? Шарьте!
— Плакали, Пётр Игнатьевич? — следователь воткнул ему в промежность остроносую туфлю. — Щёчки в слезах, ой-ёй! Плачьте. Вам так повезло, что, кому и скажи, уссутся. Вместо СИЗО такому, как вы, красивому, вместо зоны с пожизненкой, где вас, милого, будут бить, вас вздёрнут… Пётр Игнатьевич, — шепнул следователь, — будь уверен, уж сам заплатил бы, чтоб вас херачили каждый день три года, а на четвёртый — харей в сортир!
— Что вам нужно?
— Цыц! Начнёте, как я команду дам. Это вам будет нужно, чтоб не мучиться, а сразу… — Следователь толкнул его в пах туфлей и вновь отправил на табурет. — Такой расклад. Вы с признанием — мы с согласием вам повеситься. Вы, давайте, будете нам всю правду. Я текст проверю, как полагается, и повешу вас лично, чтоб без балды, чтоб завтра вам стопроцентную труповозку. За ночь вы сдохнете тыщу раз. Ваш выбор? Ой, не молчите, Пётр Игнатьевич! Вы и так висели! Мы вас спасли, чтоб вы выполнили ваш долг. У нас — как это врут в Америке? — воля. Вешайтесь! На людях смерть красна! Вы сами без принуждения здесь висели. Ценим ваш героизм, что вы сами себя казните.
— Я не виновен.
Тесть подскочил, но следователь сдержал его.
— Фёдор Иванович, вы платили мне? А мы знаем, как…
Он надел на Девяткина петлю и потянул, так что тот схватил верёвку.
— Вы, Пётр Игнатьевич, только что висели. Что ж цепляетесь вдруг за жизнь? Дай всё-таки придавлю… Что, душно? А ведь вы нравились мне всегда: занятный чел! Такому я окажу услугу… Сколько вы лет шкодили, а? Восемь? Сколько верёвочка ни вейся… Так получилось, козырь ваш бит. Не следовало глупить. Где ем — там не гажу. Любой знает. А вы нагадили, Пётр Игнатьевич, напортачили. А не надо б… Я с удовольствием половил бы вас год. А вы нагадили рядом с домом, вонь далеко пошла… Описывайте, где дочь с супругой, где и кого убили… хоть нескольких дам, не надо всех, и — вешайтесь.
— Я не…
Следователь сшиб его с табурета и начал пинать.
— «Не» — забудь! Нет таких слов, понял?! Есть «да»! «Не» — нет! Понял?!
Он ползал под сыпавшимися ударами и стонал, когда носок туфли вдруг ударял в рану.