– Племянник императора, лорд Риан Тьер…
Царапка свалилась со стола. Бабуля так и застыла, даже рот от удивления открылся, зато потом понеслось:
– Да ты что, Дэюшка! Сам племянник императора! Да как же это?!
Пожав плечами, я промолчала, потом осторожно руку у бабушки забрала, но перчатку натягивать не стала – осторожно прикоснулась к камню, такому же черному и мерцающему, как и глаза магистра. В очередной раз поняла, что скучаю… Удивительно, да, но очень скучаю.
– Да не молчи ты! – Царапка вылезла из-под стола, прыгнула на скамью, оттуда обратно на свое коронное место. – Где встретились?
И вот тогда, несмотря на имеющийся и не беспричинный стыд, честно призналась:
– А я его… прокляла…
Царапка повторно свалилась на пол. Оттуда, из-под скамьи, донеслось:
– Я пока тут посижу. Безопаснее оно как-то… Дальше-то что?
Ответить я не успела. Дверь распахнулась, впуская ледяной порыв ветра и поднятый начинающейся метелью снег, и вошел отец. С радостным криком «папа» я бросилась к нему, с лету попала в крепкие объятия.
– А я на Заставе ждал, – отец стиснул так сильно, что дышать стало тяжело. – Дэюшка, солнышко мое, соскучился до смерти.
Тут бабушка пробурчала:
– Орон, задушишь девочку, объятия то у тебя медвежьи, – это она так, для порядка, а сама еще чашку достала, чай налила да папе к чаю набрала меду – он любит. – За стол садись, небось с обеда голодный, с такой-то прорвой народу.
– Голодный, мама, – покорно согласился отец, он вообще бабушку, свою тещу, любит и уважает.
– А чего раньше не зашел?!
Бабуля тут же встала, поспешила к печи и вскоре поставила на стол, подвинув чашку и булочки, миску с мясной похлебкой, рядом на блюдце положила ломоть хлеба. Посмотрев на это дело, я жалобно сказала:
– Тоже хочу. Я, правда, на постоялом дворе обедала, но от твоей похлебки не откажусь.
Мне тут же наполнили тарелку, я меньше отца ем, с этим не поспоришь.
Скинув кожух, шапку и теплую безрукавку, отец сел за стол, начал быстро есть, явно торопясь меня обо всем расспросить сразу после трапезы, и тут бабуля спросила:
– Орон, а что, Руи никак не угомонить?
Отец есть перестал, тяжело вздохнул и нехотя ответил:
– Я с ней разберусь. Сам. Единственное – хороший мужик Радган. Хороший, хозяйственный, смелый и благородный, а без благословения главы рода Дэя дом родительский покинуть не может. Потому и терплю… – папа ко мне повернулся. – Ты с женихами познакомишься, посмотришь, коли люб кто будет, так тому и быть, а если нет… разгоню всю эту…
Ругаться при нас с бабушкой отец не стал, но места пауз явно мысленно были заполнены отборными выражениями. И тут я на бабулю смотрю, она на меня, она же и сказала: