— Что уже все поздно. И больше этот номер не отвечал. А прошло с тех пор… почти час уже.
— Значит, почти час, как он покойник? Ну и черт с ним!
— Я так мыслю, — сказал Бейзе, — что я есть последний, кто видит вас живыми. Последние пожелания есть? Хотя все одно — трын-трава! Покойные — самые спокойные!
— Есть пожелания, — кивнул Борис, — если мы до… ну до четырех не вернемся, поднимись к Капустину и все расскажи. Расскажи, как Роальд меня в этот дом заманил.
— Я на вашей спичечной фабрике, — сказал Бейзе, — встречал разных чумовых. Может, обратно? Чего-то у вас рожи-лица сильно расстроенные. Залазьте обратно от греха! Смотрите, какие тут фабрики-то! Тут ни одного порядочного человека не может быть.
Борис оглядел улицу. Роальд видел, что он все еще не озабочен и даже, кажется, не сильно заинтересован. Из каких побуждений он сопровождает Роальда, было не понять. Из товарищеских чувств, не иначе. Или из любопытства. На фоне грязноватого, рябого сугроба Борис смотрелся выгодно: крепкий, небольшой, аккуратный. В шапке пирожком. Вроде молодого чиновника из какого-нибудь престижного министерства. Из тех, кто с ослепительной улыбкой «подают большие надежды» и «далеко пойдут». А вот поди же ты — рванул за другом неведомо куда.
— Главное дело: праведен будь! — сказал Бейзе и уехал.
Дома по левой стороне Каширского вала были все сплошь беловато-облупленные, пятиэтажные. Снег осел уже везде и обнажил бугры и кочки, а на их «ржавых» вершинах — щетину мелкого мусора (оттопырившиеся крышки консервных банок, длинногорлые бутылки), кое-где приподнятую остовами новогодних елок. Жители пятиэтажек, похоже, любили встречать Новый год сухим вином и шпротами. На пятнистых балконах застыло серое белье, окна отражали белесое небо, окрашивая его в грязные тона.
— Не знаю, зачем сюда лезем! Глупость делаем! — говорил Роальд.
— Ты-то законный Психопат. Книголюб! А вот я чего с тобой? Вроде был я разумный следователь. Все из солидарности? Тоже я, значит, психопат… Сгинем мы в этих коробках, а кроме Бейзы — не узнает никто.
— Еще жрец.
— Его, кстати, слышно было прилично?
— Громко. Не издалека звонил. Да это не показатель. Мне тесть из Милана звонил — вот слышимость!
— Овдовеет твой тесть в Милане, считай. Да! Никто про нас не расскажет. И жрец твой промолчит…
У подъезда сидела благодушная бабуля. Аж расцвела!
— Какая?! А это будет по правую руку, в том подъезде! Первый этаж! К диабетику, что ли?
— К диабетику? — приостановился Борис.
— Тогда правильно! К диабетику туда! К безногому туда!
— Их там сколько?