По всей квартире топали, щелкали дверцами, грохали дверями, шелестели и шаркали. Слышались, переплетаясь, незнакомые голоса, рявкал «Сталин».
Опять появился тот, из лифта:
— Где твое табельное оружие?!
— Было, наверное, у Любки в кармане. В халате. Она меня траванула и связала.
— Бедный! Эх ты, сучонок! — улыбнулся человек из лифта. — Жаль, что бывший свой! Я б тебя!..
— Ты, браток, спешишь, — сказал капитан, глядя мимо, в окно, — а ты бы не спешил, не терял лица.
— Я тебя!..
— Тихо! — окликнули из прихожей. — Не тряси языком! Работай!
— Тут не в этом дело, — сказал капитан Магницкому, — я же почти все уже понял. Крутится вот только одна деталь. Если дойдет сейчас до меня…
— А что, ты говоришь, с оружием? — вошел Борис Николаевич. — В твоей куртке нет. Может, еще куда сунул?
— Любка куда-то сунула.
— В твоей куртке вообще ничего нет. Деньги, удостоверение.
— Там еще должно быть анонимное письмо. Или я его дома оставил?
— Видать, тоже Любка куда-то сунула. Хулиганка Любка-то покойная была. Да, дорогой, настриг ты купонов на всю оставшуюся жизнь.
Борис зашел спереди, приблизился, и его круглая голова как планета, заслонила люстру.
— Алик! Что же все-таки происходит? Зачем тебе все это? Ты же… чего тебе не хватало? Я это даже не воспринимаю, честно говоря, не знаю, что тебе сказать!
— Нечего! — сказали из прихожей. — Отставить разговорчики!
Борис стоял сейчас совсем рядом. Наклонился.
— Мы знаем друг друга с училища! Уже пятнадцать лет! Как же так?!
Он навис над капитаном крышей. Шепнул Магницкому:
— От двери прикрой!
Магницкий сместился, как кулиса.
Капитан видел над собой близко черноглазое аккуратное личико. Кожа у Бориса гладкая, свежая. Кремы, что ли, употребляет?
— Как-то надо выкручиваться! Что тебе терять?! А если ты в чем-то прав… тогда… смотри сам. Упекут. Тут «вышка» светит! Чуешь хоть?
— Что-то я не пойму, — сказал Соловьев, — что тут происходит. Ты чего, Борис?
Что-то тяжелое, твердое ударило капитана по бедру. Он дернул ногой, и это «что-то» провалилось между бедром и подлокотником.
— А ты, — сказал Борис Соловьеву, выпрямляясь, — если чего не понял, выйди, проветрись!
— Я-то выйду… только я этих позову.
— У меня, Борис, во внутреннем кармане куртки.
— Нет там ничего! Я сам смотрел.
Вошел «Сталин»:
— Что здесь у вас, дружки?! Из одной, говорите, все лавки? Встать! — приказал он капитану.
Роальд встал.
В кресле остался черный, блестящий «Макаров».
— Вот он где!
От короткого, умелого удара Роальда отнесло в угол. Затылком он разбил стекло книжной полки. По шее потекло.
Рывком подняли, опять обыскали, осмотрели кресло.