Печерский часто перебирал в памяти имена своих врагов и представлял, как они страдают, корчатся, гниют. Коста свое уже получил – его зарезала графиня Саломея. Мать всегда была отчаянной и отомстила абреку за них обоих, хоть ей и пришлось сбежать после этого убийства в горы Кавказа. Вано даже иногда задумывался о том, что мать можно и простить – она искупила свой грех. Или не нет? Разве можно искупить то, что она с ним сделала? Двадцать лет воспитывала в богатстве, рассказывала Вано, что он – русский граф, а потом выставила на посмешище! Разве он полез бы в столицу и вел бы себя так нагло, если бы знал, кто на самом деле его отец? Нет, мать простить было невозможно!
Мечты о мести стали для Печерского последней отдушиной. Настоящее казалось таким же безрадостным, как свинцовые, слезящиеся мерзкой моросью тучи над Невой. Даже нормальной зимы – с плотным, накатанным, скрипящим снегом – Вано не досталось: морозы ушли сразу после его приезда в столицу. Теперь, угрожая его единственным сапогам, под ногами чавкала грязь, а тонкая шинелишка никак не спасала от колючих порывов ледяного ветра. Столица, как и десять лет назад, не принимала его. Как же ему хотелось вскарабкаться повыше, хоть ногтем зацепиться за прежнюю жизнь, но связей не наросло, деньги растаяли, и даже из Демутова трактира приходилось съезжать. Вано нашел себе скромную квартирку – крохотный мезонин у старушки-вдовы, но ехать туда не хотелось до тошноты: с набережной Мойки – на Охту, уж очень это все напоминало прежний крах.
Печерский собрал вещи, но так не смог заставить себя сразу уехать в свое новое жилище. Чем сидеть там одному, да к тому же впроголодь, лучше уж в последний раз погулять по Невскому. Вано разглядывал витрины модных лавок, и зависть в очередной раз мутила душу. Почему кому-то – все, а ему – ничего?
За золотыми виньетками витринного стекла мелькнули изящные коробочки и искусно сделанные муляжи пирожных, и сразу же напомнил о себе голод. Вано стоял у порога кондитерской. Может, согреться горячим чаем? Да и булка пришлась бы кстати. Печерский толкнул дверь и вошел в маленький зал с длинной витриной и парой столиков. В кондитерской стояли всего три покупательницы, да к тому же они, похоже, пришли все вместе и теперь делали общие покупки.
Дамы не обратили на Вано никакого внимания, зато он их отлично разглядел и сразу понял, что все они совсем молоды, да к тому же – явно сестры, скорее всего погодки. Все три оказались красивыми брюнетками, а их одинаковые, крытые темно-синим бархатом собольи шубки подсказали Печерскому, что барышни – из богатеньких. Приказчик набирал для них конфеты и раскладывал по нарядным бонбоньеркам, не забывая предлагать новые сладости: