И они занимались любовью. Потрясающей, невероятной, великолепной любовью…
«Я должна подняться, – думала она, – и сделать что-то такое, что обычно делают девушки, проснувшись рядом со своим мужчиной».
А что же делают в подобных обстоятельствах?
Ты встаешь с кровати. А потом? Поход в ванную? Нужно поправить волосы? А макияж? Одеться. Да, точно. Нужно одеться. Встать с кровати, дать ему немного места.
Все это было логично. Но ей не хотелось вставать. Приятно было просто так лежать здесь. Плечо Трэвиса служило ей подушкой, его рука и нога – одеялом.
Секс оказался не таким, о котором ты читаешь в учебниках. Он не был и тем, что показывают на экране на семинарах по психологии. Он был… Он был…
Секс – это Трэвис.
Он пошевелился во сне: его рука крепче обхватила Дженни, и он прижал ее поближе.
И это. Проснуться в объятиях мужчины. Ощутить его заботу, его защиту.
Кто бы мог подумать, что и это было частью секса?
Научное исследование. Так Дженни называла свое желание разузнать, какие же чувства испытываешь во время секса? Потому что называть это как-то иначе казалось ей пошлостью, но теперь притворяться было бессмысленно.
Речь не шла об исследовании. Речь шла о нем. О Трэвисе Уайлде. О мужчине, познакомившемся с ней в баре и ставшем ее любовником.
На секунду, всего на секунду Дженни позволила себе подумать о нем как о любовнике.
И в эту минуту боль пронзила ее череп – жестокое напоминание о положении дел и о том, куда эти дела неминуемо ее приведут.
Она плотно сжала губы, пытаясь подавить крик, готовый вырваться из ее груди, но боль унять не смогла. Раскаленной иглой та впилась в ее глаза, обжигающим холодом сковала голову. Приступ был тяжелее, чем когда-либо до сих пор. Дженни знала, что произойдет дальше. Озноб. Дрожь. Часть мира вокруг стала серой.
Она не могла позволить этому случиться. Не при Трэвисе!
Закусив губу, она пыталась отстраниться от боли и бесшумно вылезти из кровати.
Трэвис снова пошевелился и что-то прошептал. Дженни затаила дыхание, пока он не затих. Тогда она поднялась на ноги, оступилась, быстро вернула опору, сжала зубы, борясь с невероятной пульсирующей болью.
Дженни хотела найти халат, но времени рыскать в погруженной во тьму комнате не было. Весь последний месяц она спала с включенным ночником, дающим ей иллюзию защиты от ожидающей ее вечной тьмы, и в обнимку с одноухим игрушечным песиком, которого из совсем глупой сентиментальности хранила все подростковые годы. Только он и напоминал ей о времени, когда она была здорова и не знала проблем…
Сейчас, разумеется, свет не горел. И собаки не было.