Распаковав чемодан и развесив рубашки в шкафу, я решил немедленно приступить к делу. Меня подстегивало присутствие Лусмилы. Наше противостояние чем-то напоминало ту дурацкую гонку, которую я затеял тогда в Севилье. Впрочем, с тех пор в игре значительно повысились ставки. Докторша заверила меня, что я получу ее место в барселонском офисе, даже если трофей достанется албанке. Теперь, когда стало ясно, как далеко простираются амбиции Лусмилы, я не удивился бы, узнав, что она решила использовать наше дело для небывалого карьерного скачка из моделей в начальницы отделения. Я позвонил администратору и попросил принести в номер пачку сигарет. На самом деле мне хотелось пообщаться с кем-нибудь из местных. Рыжий малый, который притащил мне сигареты, отчаянно заикался. Я поневоле вспомнил Гальярдо и слова Докторши о том, что все рыжие больные. Я показал посыльному фотографию нубийца и спросил, знает ли он, в каком парке сделан снимок. Он буркнул: “Как же”.
— А в каком парке собираются негры?
— Да их тут везде полно. Как стемнеет, уже на улицу не выйдешь. Они все парки заполонили, — зловеще проговорил посыльный, старательно отводя глаза.
— Да ладно, — усмехнулся я.
— Честное слово, они буквально повсюду, зараза похуже мусора, — заверил меня посыльный и, помолчав, выпалил: — У меня чуть портфель не увели.
Трагическая история портфеля нисколько меня не волновала. Личный опыт — обманчивая штука: смотреть на мир сквозь призму пережитого значит ничего в нем не разглядеть.
Я расплатился за сигареты, не прибавив ни цента на чай. Перед уходом посыльный произнес с неприязнью в голосе:
— Сходи к Английскому Двору, на Пуэнте-де-лас-Америкас, там негры кишмя кишат.
Эх, как же нам не хватает всевидящего автора, который перенес бы нас на крутые горные склоны, где уцелевшие нубийцы укрылись от суданских властей, и развернул бы перед читателем эпическое повествование о храбром юноше, который сумел вырваться из лап головорезов в форме правительственных войск и вместе с горсткой не менее храбрых товарищей пустился в легендарное плавание на утлом суденышке к вожделенному берегу. Попутно всевидящий автор устроил бы нам небольшую экскурсию на виллу таинственного клиента, по мановению которого закрутились шестеренки поискового механизма клуба “Олимп”, отметил бы невиданную роскошь его апартаментов, описал бы во всех подробностях его рабочий день, с изрядной долей юмора изобразил бы его супругу — и ее коллекцию обуви — и перечислил самых видных из его любовников. К несчастью, единственный всевидящий автор, которого мне довелось знать, остался валяться в прихожей с проломленным черепом. Хоть это и не имеет прямого отношения к нашей истории, скажу, что Паола выдвинула против меня обвинение в убийстве ее ротвейлера; на суде я клялся, что пес напал на меня первым по приказу своей хозяйки, но судья возразил, что животное хорошо меня знало и к тому же едва ли могло подчиняться командам, отданным при помощи телепатии. В результате меня обязали выплатить немыслимую для детского футбольного тренера сумму, так что отцу пришлось спасать меня от долговой ямы при помощи своей чековой книжки. Выписывая чек, он произнес одну из своих чеканных фраз: “Хуже убийцы собак, только убийца собак, который не может заплатить за то, что делает”.