— Что же, они все умирают от тоски по родине? — насмешливо спросил Осман.
— Умирают? Нет! — ответил Солиман. — Но тупеют, становятся не похожи на людей. Они, которые сражаются здесь, на своей родине, точно львы, при наших караванах оказываются всегда плохими солдатами. С потерей воли и свободы они теряют и свое мужество, так что из них можно делать только носильщиков да хлебопашцев: для полевых работ они весьма пригодны. Это, конечно, придает им тоже большую цену, и в Занзибаре их покупают весьма охотно. Жаль только, что эти орлы стали теперь так редки и вьют гнезда так высоко.
— Их уже долгое время оставляли в покое, и они, вероятно, успели сильно расплодиться! — сказал Осман. — Они стали теперь доверчивее, смелее, чем прежде. Мало-помалу они начинают спускаться со своих горных вершин в долину; их горные долины и ущелья кажутся им тесны. Невдалеке отсюда, немного южнее, ты увидишь прекрасно укрепленный со всех сторон тэмбе. В нем укрывается несколько сот человек, как говорят. Этот-то тэмбе и является целью нашей поездки. Ты, конечно, слышал о тэмбе Лугери?
— Да, конечно! — отвечал Солиман. — Но, скажи, понимают наши гребцы, когда мы с тобой говорим по-арабски?
— Ни слова! — проговорил Осман.
— Ну, так слушай! Этот Лугери — друг и приятель Мудимы и потому имеет громадные связи в стране.
— Я этого не слышал! — воскликнул Осман. — Напротив, он в очень стесненных обстоятельствах: ему грозит опасность со всех сторон. Он это знает и потому так сильно укрепил свое тэмбе. Муриро пялит на него глаза, как пантера на антилопу, а Индша, лютый пес из Ндэрее, бродит вокруг его двора и караулит добычу. Тебе придется поспешить, не то один из этих двух непременно опередит тебя!
— Будь спокоен! — ответил, улыбаясь, Солиман. — Неужели ты думаешь, что я в участке досточтимых вождей буду охотиться, не испросив их разрешения? Индша мой лучший друг, а Муриро скоро станет им. Оба они должны будут исполнить для меня роль гончих, которые загонят для меня дичь.
— Но что ни говори, у этого Мудимы есть-таки один сильный союзник: там, в этом нагорном гнезде, он приютил у себя гостя, того самого белого христианина, которого ты видел в Удшидши. Ты еще сам описывал мне его. Но я знал его раньше тебя. Когда ты поедешь со мной к Газельей речке, туда, на дальний Север, где священный Нил омывает берега, то многое услышишь о нем, об этом госте Мудимы; там его имя у всех на устах. Здесь его зовут Симба, а там у него было другое имя, там его звали Белая Борода-Нежное Сердце.
Некоторое время Солиман молчал, как бы собираясь с мыслями, затем продолжал.