Данилка кивнул.
- А ещё скажи, что отныне Тверь признала себя ниже Москвы и князь Константин чтит великого князя Ивана Даниловича за отца.
Данилка подошёл к коню, засыпал овса.
- Ешь перед дорогой!
Конь покосился на хозяина, заржал.
- Уразумел? - Данилка похлопал его по крутой холке, направился в овин.
Лука ещё спал. Наклонившись, Данилка крикнул ему в самое ухо:
- Пробудись!
Лука ошалело вскочил, протёр глаза.
- К чему будил? Сон такой снился… - Лука причмокнул от удовольствия. - Снилось мне, будто ел я свинину, жаренную с чесноком.
- И как, наелся? - рассмеялся Данилка.
- Ты не дал. Закричал не ко времени.
- Слушай, Лука, - Данилка оборвал смех, сел на сено, - хочу просить тя.
- О чём?
- Посылает меня боярин во Псков к князю Александру.
- Самого либо с кем?
- Самого.
- До чем просить хочешь?
- Скажи Василиске, что я вернусь, - смущаясь, проговорил Данилка. - Непременно вернусь. Пусть ждёт…
ПСКОВ - МЛАДШИЙ БРАТ НОВГОРОДА.
В КЛЕТЬ ЕГО!
СЛОВО МИТРОПОЛИТА.
ПРИГОВОР ВЕЧЕ.
ЗА ЛИТОВСКИЙ РУБЕЖ.
С Чудского озера дуют на Псков ветры: зимой пронзительные, с весны влажные. Они ударяются о замшелые башни и крепостные стены, хозяйничают в посаде и городе. Ветры ворошат соломенные крыши рубленых изб, вращают тесовых петушков па боярских теремах. Зимой ветры скользят по льду Великой реки, в иную пору будоражат воду.
Стоит Псков на пути у рыцарей-крестоносцев на Русь, перекрыл дорогу и князьям литовским.
Псков - младший брат Новгорода, и коли грозила ему вражья сила, то поднимался на рать старший брат - люд новгородский. Так и устояли рыцарям да иным, кто шёл в эту землю.
День и ночь не сходят с Гремячей башни дозорные; день и ночь…
Бывший тверской воин Фёдор Васильев прильнул к стене, тоскливо смотрит вдаль. Отсюда, с высоты, видно лес, дорогу в Литву, село в стороне, но сколько ни гляди, а Твери не увидишь. А Фёдор всё смотрит, и перед глазами у него родной город.
Давно уже он во Пскове. С тех пор, как орда к Твери подступила. В тот день велел ему боярин Колыванов с десятком дружинников охранять княгиню в пути.
Из Новгорода повёз Васильев княгиню с детьми во Псков. Тут и приютили их. Не дали псковичи в обиду. А потом и князь Александр с дьяконом Дюдко приехал. И узнал Фёдор Васильев от дьякона горькую правду, как разграбили и сожгли татары Тверь. Никто того не видел, разве только ночь, как плакал Фёдор.
Ветер с присвистом завывал в островерхой башне Гремячей, нагонял тоску. Фёдор оторвался от бойницы, сказал другому дозорному:
- Пойду ужо!
- Цо нагляделся и цего узрел?- Пскович добродушно усмехнулся. - Всё глядишь да глядишь.