— Это вовсе не какая-нибудь девушка, — упрекнул Даран. — Это твоя кузина и это жена, назначаемая тебе твоей сестрой. Что же касается письма этого маленького животного, Клода, оно, честное слово, должно быть не так плохо написано, раз к нему отнеслись так серьезно.
— Ты кажется начинаешь находить, что я должен чувствовать себя обязанным Клоду!
— Не невозможно, мой милый, — заявил изобретатель эликсира Мюскогюльж.
— Но ты согласен, во всяком случае, что я единственный судья в этом деле?
— О, безусловно, — возразил Даран. — Имеешь ты известия о г-не Фовель?
— Да…
— Хорошие?
— Великолепные.
— Его воспаление гортани?
— Вполне прекратилось.
— Тем лучше, тем лучше, адвокат не должен терпеть затруднений из-за гортани, черт возьми!
Разговор продолжался в тоне банально-шутливом, затем наступило молчание, и Мишель начал снова:
— Ты, значит, не понимаешь, что я покажу чудовищный эгоизм, женясь на этой молодой девушке? Ах! если бы мне было двадцать лет! Может быть, я тогда убаюкивал бы себя прелестными иллюзиями, может быть я говорил бы себе: „она хорошенькая, прелестная, я ее полюблю“. Но мне тридцать, я знаю жизнь; и в особенности я знаю самого себя. Ясный цвет лица и прекрасные глаза недостаточны, чтобы мне вскружить голову. Я не влюблен в это дитя; допуская, что со временем появится искренняя привязанность к ней, я знаю, что она не внушит мне никогда глубокой, пылкой любви; я знаю, что она никогда через меня не познает страсть, на которую она надеется, на которую она имеет право надеяться, которую она, вероятно, ждет от меня.
Так как Даран тихо пожал плечами, молодой человек продолжал:
— Сделай милость, поверь мне, что я не считаю себя неотразимым. Но говорят, будто поколение молодых романтичных девушек еще не совсем исчезло из этого мира, и великие безумия еще трепещут в некоторых 20-летних сердцах. Вспомни обстоятельства, при которых мы встретились, мисс Северн и я… и этот час, проведенный подле могилы умершего от любви рыцаря… и это имя, написанное ею на стене под влиянием легенды… Ах! зачем я его не прочел!.. Бедная малютка! Она нашла во мне сходство с рыцарем. И три дня спустя после этого начала из главы романа Жорж Занд или Фейе…
— Позволь, добавь еще велосипед…
— … она получает письмо от Клода. Но она должна была в тот момент собрать в своей послушной памяти сотни фантастических историй, предметов ее прежних грез, чтобы построить в своем воображении прелестный роман и лучше убедить себя в том, что выраженные чувства ее тронули. Подумай только, какой ужас! Если герой недостоин поэмы — баста… Воображение — могущественная фея украшает и облагораживает его. Ты увидишь, что, благодаря сумасбродным рассказам Колетты и истории рыцаря, это дитя совершило чудо, превратив меня в героя романа, как ты говорил в прошлый раз. Ясно, однако: гордясь любовью легендарной личности, бедная девушка неожиданно откроет глаза и очутится лицом к лицу с банальным джентльменом, женящимся на ней от безделья, чтобы не тянуть долго, как говорят. Какое разочарование! Если бы я серьезно думал жениться на Сюзанне Северн, я бы не хотел, чтобы она могла меня обвинять в обмане; то, что я тебе сказал сейчас, я хотел бы, чтобы она знала.