«On borderline we run…»
(U2)
Что я могу тебе сказать? У меня появился атлас мира. Очень красивый. Цветные-прецветные страны там, и выглядит он… ну, как лучшая книга в мире. Может быть, даже не хуже той, что ты мне подарила на День рождения. А ведь не многие представляют, как работает фотоальбом. На статическом электричестве. Там была твоя фотография. Увеличенная из выпускного альбома. Расстаться навсегда, обрести навсегда. Руководствуясь этой «железносердечной» логикой (кстати, да здравствует формат А4!), я переложу её сейчас в атлас. Там на форзаце детские каракули (вечно у меня всё перепачкано) исправить, напишу внятное слово. Всё это очень хорошо (я сплю, сплю, сплю!!!) помещается в конверт U2 «Unforgettable Fire». Что нас разделяет? Железная дорога. С конвертом в руках я пересекаю границу. Я сплю. С открытыми, как никогда, глазами положу, кладу тебе под дверь. Я. Ты ещё у меня в руках. Всё. Долой потихоньку. Что я могу тебе сказать? Могу ли? Нужно ли? Я написал там, в атласе. Теперь всё, босиком через лес к пограничной линии. Не оставляя следов. Хватит. Я написал в атласе «спасибо».
Есть всё же разница между тем, что кажется, и тем, что «на самом деле». Попробуйте не спать неделю, и Вы её потеряете. Он не спал уже три, когда глаза его закрылись вдруг сами собой. Как будто кто-то опустил занавес. Что-то светилось на том занавесе, как будто сам он служил экраном. Компьютерное меню с именами незнакомых городов и стран или… может быть, планет? Прямо как в аэропорту, или на железнодорожном вокзале! Но только был он там совсем один, и это его напугало. Открыл глаза и снова увидел те же стены. Ратмир (так его звали) не понимал, что происходит. Он снова закрыл глаза. Что ж, это был его выбор – город (страна, планета?). Тиль, третья платформа. Лишь один человек встретился ему на пути – кондуктор в пыльной, со свисающей на глаза паутиной, фуражке. Ратмир вынул все деньги из карманов (откуда-то вдруг появившихся) и отдал их кондуктору. «Поторапливайтесь, поезд отправится через шесть минут», – сказал на непонятном (отдалённо напоминающем) французском кондуктор на прощанье. Не то чтобы ржавый, но изрядно ржавчиной поеденный, поезд уже набирал ход, когда Ратмир зашёл в купе. Внутри никого и ничего не было, только металлический, как будто алюминиевый, стул с двумя кнопками на подлокотниках, красной – слева и чёрной – справа. Что было силы, Ратмир надавил на чёрную.
«Round & round we go»
(Robert Smith)
Я спешу в столицу, в Новый Петергоф, пешком по шпалам. Английский парк уже позади, а впереди уезжающая электричка, или, как говорит мой папа, электропоезд. Я иду медленно, но очень широким шагом. Форма курсанта Училища железнодорожных войск.… Нет, я опережаю события, форма одежды – повседневная: кеды, джинсы, футболка, рубашка. Лето. Получишь ли ты фотографию, или нет, а я ухожу в Новый. Сигарета GAULOISES, с вытащенным по привычке фильтром, поддерживает в моих губах Французскую республику в составе СССР. Я – робот, я – животное, я – труп. Зомби на пути из Старого в Новый. Флаги приспущены, и семафоры не горят. Все узнают друг друга с полувзгляда. Мир молча радуется. Наконец-то он кому-то принадлежит. Полностью. Тебе. Я пришёл в гости к Юре и Лое. Лои дома не было, и Юры тоже. Тогда я пошёл в гости к Диме, Ане и их маме (Диминой маме), но их тоже никого не оказалось дома. Или нет, мы же вместе смотрели футбол! Странно. А потом я зашёл ещё в Брест (французский город в Новом Петергофе, красный кирпич) к Володе и подарил ему диск с парижским концертом. Что-то такое было. Я же ни черта уже не помню! Майоровых действительно не было, и я засунул им диск с мультфильмами в почтовый ящик, а Володя был дома, и я продолжал строить, как он тогда сказал, «заводики» на асфальте из окурков и целых сигарет. И не было никакого GAULOISES, а был, наверное, PALL MALL, но – какая разница! Мы пошли с ним на вокзал встречать Настю.