Есть ловушки, и есть ловушки. Не думаю, что я смогу пережить унижение или боль, которую мой роман причинит родителям. И публичного краха моей карьеры мне тоже не вынести.
Они должны знать, что ты встала на колени и сосала его член, чтобы заполучить этот контракт.
Это неправда, это не имеет значения. Степень гарвардской школы, тяжелейшая работа и профессиональные успехи – все это пойдет коту под хвост под напором общественного мнения. Моя карьера будет похоронена на веки вечные.
А родители начнут упрекать себя и вычеркнут меня из своей жизни, как когда-то вычеркнули Мелоди.
Другие люди тоже подвергаются остракизму, например, женщины из стран с суровой моралью, которые настояли на своем и ушли от мужей, хотя такое считается там позором; мужчины, которые с гордо поднятой головой признавались, что они геи, прекрасно понимая, что от них отвернется сообщество, церковь, семья. Есть политические активисты, которые открыто выражают свои мысли, несмотря на то что все окружающие настаивают на приверженности линии партии.
Это герои нашего времени. Но у них имеется моральное превосходство; у меня его нет.
Я способная женщина с деловой хваткой; я могу многое вынести и остаться в живых. Но храбростью я никогда не отличалась.
Это откровение больно ранит меня. Если я не наберусь смелости, что тогда? Неужели трусость свяжет меня с Дейвом навсегда? Неужели я разрешу ему дотронуться до меня?
Когда-то я считала Дейва достойным любовником. Он нежный, заботливый… всегда смотрит в глаза, забираясь на меня. Всегда целует, поглаживая мои бедра, спрашивая разрешения войти внутрь.
Роберт никогда ничего не выпрашивал. Он убедился в том, что я знаю, – стоит мне сказать «нет», и он прекратит свои действия, но в остальном он свободен. Мне нравится, как он прижимает меня. Нравится, как он обездвиживает меня одним взглядом, прежде чем заявить на меня права, ворваться в меня…
…Любить меня.
Влюбляется ли Роберт в меня так же, как влюбляюсь в него я?
Я останавливаюсь посреди пустынной улицы. По спине течет пот. Я пробежала несколько миль, но усталости нет. Тело едва регистрирует мои усилия. Я сильная. Я трусиха.
Но еще я умная. В прошлом именно ум помогал мне открывать нужные двери.
Может, я сумею воспользоваться им, чтобы отпереть свою клетку.
Я щурюсь, спасаясь от восходящего солнца. Замечаю, как горит огнем и кровью на пальце обручальное кольцо, напоминая ад, в котором я горю. Я нехотя поворачиваюсь спиной к солнцу и возвращаюсь в свою тюрьму, полная новой, не настолько неистовой решимости.
Когда я открываю дверь, Дейв подозрительно смотрит на меня.