— Тяжелораненый Распутин был прикован к постели в селе Покровском и отсюда забрасывал царя и царицу письмами и телеграммами, умоляя их о сохранении мира. В Петрограде и особенно при Дворе многие были убеждены, что будь Распутин в эти судьбоносные дни в столице, Россия избежала бы этой войны. Старец, со своим исключительным предубеждением против всякой войны, применил бы всю свою убедительность и всё своё влияние, чтобы укрепить августейшую пару на её миролюбивой точке зрения. Его письма[8] из далёкой Сибири влияли тоже, но не настолько, чтобы помочь царю устоять против всеобщего требования, объявить войну, а затем и общую мобилизацию. Уже давно воинствующая партия князей под водительством Великого Князя Николая Николаевича и сильным влиянием княгинь-черногорок штурмовала царя сверху. Генералы убеждали его в подготовленности русских армий к этой войне. Депутаты левых партий разыграли в Думе внушительную сцену непоколебимого единства народа, братались с правыми и писали петиции царю, умоляя его встать на защиту братьев-славян. Что творилось перед дворцом и на улицах Петрограда, трудно представить тому, кто это сам не видел и не пережил. Улица тоже требовала от царя войны. Если наш государь колебался в эти дни между своим урождённым миролюбием и демонстративным шквалом требования войны со всех сторон, то кто из нас посмеет обвинить его в слабости и нерешительности, а теперь в этом нашем всероссийском трауре.
По плану, разработанному на конгрессе в Копенгагене, специалисты всех окрасок бесподобно разыграли роль режиссёров воинствующего настроения народных масс и единодушия общественности в вопросе войны. Они оказались повсюду, на всех ответственных местах в облике ли мировых братьев в правительстве и на верхах, или массы революционных партийцев-агентов на низах, на улице. Первые поражения и неудачи на фронте стали для них сигналом радикально изменить свою тактику и своей подпольной работой, ложными слухами и клеветой сеять недоверие, упадок духа и пораженчество.
Мобилизация была объявлена. И после этого ещё царь надеялся, что можно будет избежать войны с Германией. Он позвонил по телефону военному министру и начальнику Генерального штаба, требуя приостановить мобилизацию. На их доводы о невозможности этого шага вследствие отданных уже распоряжений о мобилизации государь повторил категорически своё требование. Это требование царя не было исполнено. Его подданные, военные сановники, изменили своему царю в самом начале войны [9].
Распутин свыкся со временем с мыслью о войне. Он постоянно подчёркивал, что Россию может спасти только чудо. Серьёзность, воцарившаяся при Дворе в начале войны, захватила и его. Царь, как и часто раньше, держался в отношениях к Распутину холодно и отчуждённо.