— Министром будешь, - насмешливо сказал Любовин.
— Могу и повыше. Президентом.
— Отдуют тебя казаки за такие слова нагайками и поделом будет.
— Проходят те времена, Михаил Иванович, когда казаки драться охочи. Народ становится сознательный. Скоро по-иному жизнь пойдёт.
— Потекут молочные реки в кисельных берегах?
— Вот вы все надо мной смеётесь. Вы все считаете меня маленьким ничтожным гимназистом.
— Олух ты Царя небесного и больше ничего. Лодырь и смутьян. И ты хочешь, чтобы за такого, как ты я отдал свою дочь? Да не спятил ли ты окончательно с ума?
— Помилуйте, Михаил Иванович. Мы с Марией Михайловной обо всём переговорили и она согласна.
— Согласна. Ой ли! Такая бой девка, с которой у меня-то сладу нет и вдруг за такого сопляка, как ты, согласилась идти. Ой, Федька, поссорюсь, коль обманул. Маруська подь-ка, милая, сюда.
Маруся тихо, как тень появилась в дверях столовой.
— Слыхала, Маруся, какие песни поёт соловей наш? Просит твоей руки. А? Жениться на тебе хочет. А, каков? Что же, пойдёшь за такого? Я не неволю, но и одобрить не могу, ужели согласна?
Маруся подошла к отцу, глубоко заглянула ему в глаза и упавши на грудь ему, прошептала в слезах:
— Я согласна, папа. Он меня любит.
— Любить-то любит, а только не по-нашему как-то выходит, сговор и невеста в слезах. Эх, Маруся, Маруся... Только бы ты была счастлива!..
Свадьбу сыграли через неделю. Коржиков торопил. Её положение становилось заметным, да и труднее потом было бы обмануть досужих кумушек. Было весело и шумно на свадьбе, старый Любовин напился и ему было нехорошо. Г ости кричали горько и Маруся с Коржиковым робко целовались. Шума было сделано достаточно. Даже полиция, в лице местного квартального была на свадьбе и это обстоятельство помогло Коржикову освободиться от надзора и сделаться благонамеренным. Когда гости разъехались Коржиков почтительно поцеловал руку своей жены, напялил на себя драповое пальто и пошёл к себе, а Маруся запёрлась в своей девичьей спальне.
Её жизнь мало изменилась. До лета она продолжала ходить на курсы. Только Коржиков теперь бывал у неё, на правах мужа, каждый вечер, штудировал с ней лекции, готовил к экзаменам, приносил ей социалистические брошюры. Он читал их ей, доказывал правоту учения и необходимость вооружённой борьбы с капиталистом и выступлений рабочих, громил армию, громил монархию. Маруся молчала. Она не соглашалась с ним. Но спорить не хотела. В ней шла новая внутренняя жизнь, она прислушивалась к ней и радовалась ей. Она ушла в будущее. Коржиков сдержал своё слово, он ни разу не напомнил ей про её положение.