Воинское счастье изменило немцам. Теперь все иначе. За последнюю весну и лето в Швеции наблюдался рост антигерманских настроений. Все больше евреев находит себе прибежище в этой стране. Писатель Вильгельм Муберг[42] опубликовал в газете статью об использовании немцами шведских железных дорог. Это не безоружные солдаты транспортируются через территорию якобы нейтральной страны, говорилось в ней, а до зубов вооруженная армия. В конце июля правительство решило прекратить сотрудничество с Германией в области железнодорожных перевозок. Народ начинал ненавидеть Гитлера. В Берлине четверых шведов приговорили к смерти за шпионаж. В апреле кто-то потопил шведскую подводную лодку «Ульвен»[43], в то же время стало известно, что другая, «Дракен»[44], была обстреляна немецким торговым судном «Альткирх». В июле неподалеку от юго-западного побережья Ютландии немцы напали на два рыболовецких судна, двенадцать рыбаков погибло. В ответ на запрос в Берлине ответили, что шведские рыбаки наказаны за подрыв немецкого светового буя. По Швеции прокатилась волна возмущений.
И начальник базы Циндель, и начальник службы безопасности Шёрнер не могли не заметить, что отношение к ним в Лулео стало прохладнее. И на почте, и в ресторанах — везде встречали их с неприветливыми лицами. Приглашения на обеды к видным горожанам приносили все реже. Жена Цинделя, шведка, не выходила из дома.
По дороге в Лулео Исак Крекула думал о том, что сейчас самое время заговорить о пересмотре условий его контракта с немцами. Теперь, когда «Шведские железные дороги» прекратили работать на Германию, гитлеровцы целиком стали зависимы от автомобильного транспорта и можно требовать прибавки. Ведь им надо снабжать войска в Лапландии и Северной Норвегии оружием и продовольствием. Кроме того, Крекула чувствовал неодобрительное отношение односельчан к его бизнесу и хотел компенсации и за это.
Однако не успел Исак выпрыгнуть из автомобиля возле немецкой базы, как понял, что требовать прибавки бесполезно. Начальник службы безопасности Шёрнер в Лулео. Исак не слишком любил иметь с ним дело, но, коль скоро Шёрнер явился сюда — а это бывало довольно часто, — договариваться придется с ним.
И вот в самый последний момент, когда Шёрнер должен был отдать Исаку деньги, он вдруг убрал конверт обратно в карман. Крекула почувствовал себя в идиотском положении, так и оставшись стоять с протянутой рукой.
— Исак… — задумчиво произнес Шёрнер. — Настоящее еврейское имя, не правда ли? Вы, часом, не еврей?
И Крекула поспешил заверить его, что нет.