Он переносит наши вещи на нижний этаж. На верхнем слишком холодно. Куда уютнее там, где горит камин и трещат дрова.
Хьорлейфур принимается распаковывать рюкзаки и перебирать их содержимое, решая, что оставить себе, а что отдать полиции. Он настолько погружается в свою работу, что не замечает, как у его ворот останавливается снегоход.
Арнарсон не обращает внимания на лай собаки, она ведь то и дело подает голос: увидит ли лису, белку или если вдруг свалится с дерева ком снега. Глупая старушка!
И только заслышав стук входной двери и шаги в доме, Хьорлейфур понимает, что удостоился визита гостей. Он поднимает глаза и видит двоих мужчин посреди кухни.
— Мы слышали, Хьорлейфур, — говорит один из них, — ты разговаривал с полицейскими?
Разглядев, кто к нему пожаловал, Арнарсон хочет бежать, но тут же понимает, что некуда. Говорит только один из вошедших. Второй, огромный и толстый, стоит молча, опершись на дверной косяк.
— И что же ты им рассказал? — продолжает спрашивать тот, что поменьше. — Что их интересовало? Отвечай!
Хьорлейфур прокашливается:
— Их интересовала молодая пара, что пропала прошлой осенью. Были ли они на озере, не видел ли я чего…
— А ты видел? Что ты им сказал?
Хьорлейфур молчит, все еще стоя на коленях и перебирая вещи.
Только сейчас Туре замечает эти два ярких нейлоновых рюкзака. Наверняка они не принадлежат Арнарсону. Тот использует только старые сумки, какие носят военные, или те, что сам сшил из кожи.
— Ты нашел их возле озера, — говорит Туре, уставившись на рюкзаки. — Не так ли? Признавайся, старый черт!
— Я вовсе ничего такого не думал, — мямлит Хьорлейфур, — там никого не было, кто бы…
Большего он сказать не успевает. Туре Крекула берет из кучи возле печки полено и, держа его обеими руками, как биту, опускает на голову Хьорлейфура.
Я слышу, как трещит череп старика. Потом вижу, как его тело с глухим стуком падает на пол. Весь лес дышит сейчас ужасом. Земля трясется, словно пропитавшись кровью, которая сейчас здесь пролилась.
Собака замирает во дворе, шерсть встает дыбом на ее спине. Потом она ложится в снег не в силах войти в дом своего хозяина, несмотря на то что братья так неосторожно оставили дверь открытой.
Повсюду пахнет смертью. Березы гнутся под ветром, птицы кричат. И только ни о чем не подозревающие полевки беззаботно снуют под снегом. Они не понимают.
Я же остаюсь на удивление равнодушной. Хотя мне ведь это знакомо.
Яльмар Крекула отходит от двери.
— Зачем? — спрашивает он брата.
Нога Арнарсона дергается в предсмертных судорогах.
— Не будь бабой, — отвечает Туре. — Лучше надень перчатки, нам нужно немного переставить здесь мебель.