– Доктор Ричардсон! Что вы здесь делаете?
Судя по интонации, старшая сестра давала понять, что мой приход в такой поздний час требует уважительной причины.
– Меня немного беспокоит Кэти Уэбб. Ее давление…
Сестра Дженкинс приблизилась ко мне, каблуки громко стучали по плиточному полу.
– И что же у нее с давлением? По-моему, все было в порядке.
– Оно немного низковато…
– Но в пределах нормы, правда?
– Действительно. Просто хотел проверить… исключить…
Сестра Дженкинс одобрительно кивнула.
И тут раздалось странное постукивание. Обернувшись, я увидел, как карандаш, который я только что крутил, катится по столу и падает на пол. Сестра Дженкинс наклонилась и подняла его. Положив карандаш обратно на стол, бросила строгий взгляд на Мэри. Практикантка немедленно извинилась:
– Прошу прощения, сестра.
Но на самом деле Мэри была здесь ни при чем. Я переложил карандаш поближе к себе так, чтобы она не могла до него дотянуться. Я посмотрел Мэри в глаза, но она ответила мне самым невозмутимым взглядом. Лицо практикантки стало непроницаемым.
Повернувшись, я шагнул в темноту. Оглядываться не стал, но слышал, как сестра Дженкинс что-то шепчет Мэри. Остановившись рядом с Мариан Пауэлл, я стал разглядывать лицо девушки – впалые щеки, острые скулы, растрепанные, точно у пугала, волосы. Ей снился сон. Им всем снились сны, глаза вращались под сухими тонкими веками, руки и ноги подергивались. Первой успокоилась Элизабет Мейсон. Следом за ней – все остальные.
Сестра Дженкинс пошла в ванную, но оставила дверь открытой, и по полу пролег косой желтый прямоугольник света.
Я вернулся к Мэри.
– Скоро уезжаете? – спросил я.
– Не очень. Через три недели.
– Замечательно. Тогда у нас еще будет возможность поговорить.
Мэри закусила нижнюю губу и после долгого молчания ответила:
– По-моему, нам с вами не о чем больше говорить, доктор Ричардсон.
Я взял карандаш и показал ей.
– А по-моему, очень даже есть о чем.
Дверь ванной закрылась, и прямоугольник света исчез. К нам шагала сестра Дженкинс. Я спрятал карандаш в карман и сказал:
– Спокойной ночи, Мэри.
* * *
Чепмен сидел за столом в комнате отдыха. Он не услышал, как я вошел, и не знал, что за ним наблюдают. Наклонив голову, Чепмен щипал себя за левое предплечье и при каждом щипке громко ойкал.
– Майкл, – окликнул его я.
Он оглянулся через плечо, потом повернулся ко мне всем корпусом.
– А-а, доктор Ричардсон.
– Что вы делаете? – спросил я.
– Да так, ничего, – ответил Чепмен.
Я вошел в комнату и опустился на пустой стул рядом с ним.
– Пожалуйста, покажите руку.
Рукава халата и пижамы были закатаны, кожу покрывали маленькие фиолетовые синяки.