— А вот как различить, кто есть кто? Одежда почти у всех одинаковая, разве только некоторые группировки имеют кое какие отличительные знаки.
— Это очень сложный вопрос, я до сих пор сам окончательно в нём не разобрался. Здесь вернусь обратно, к сказанному ранее. Лично мне часто помогает чутьё. Но больше всего мне помогает скрытность. Знаешь, что в переводе на русский язык означает S. T.A. L.K. E.R.? Я сам не уверен в точности, слышал только, что в одной из вариаций это звучит примерно так: скрытно передвигающийся, незаметно бредущий. Вот в чём твоя сила! Чем незаметнее ты будешь, тем целее. В Зоне, как у Киплинга в джунглях, каждый сам за себя. Но, при этом вы с ним одной крови. Сколько Зона не изгаляется над животным миром и человеческими производными, ставшими подобно сноркам, контролёрам, кровососам или бюрерам — мутантами, кровь своего, заложенного природой цвета, не поменяла. У всех она красная. Поэтому от протянутой руки помощи не отказывался ещё никто. Уважение растёт, а значит, многие тебя знают. Долг, знаешь, он платежом красен, именно здесь его принято отдавать всегда, и все об этом помнят. Один из канонов сталкерского свода правил. Торговцы будут значительно снижать цены на товары, а цены скупки для тебя будут гораздо выше. Но самое главное помни: без чутья всё это просто бред сивой кобылы. Здесь нельзя обжечься раз и попробовать поновой. Это не игра, перезагрузиться невозможно. В реале жизнь дана единожды, и её надо беречь.
— Так и у Фенимора Купера тоже самое!
— Да, Купер, да. Чего бы стоили старания Натаниеля Бумпо, по прозвищу Зверобой, и его друга Чингачгука, если бы они кричали на всю прерию или пампасы, что это они такие славные и непобедимые идут, все бойтесь! Та — та — та, та — та — та! Ну, или как там ещё стрельбу луками и фитильными ружьями можно озвучить, — Максим хохотнул. — Как сам думаешь, прожили бы они больше одного дня, нарвавшись в подобном пафосе на вражеское племя Гуронов? Скрытность — вот основной козырь их побед!
— Так вы, то есть ты… Рекс, тоже знаешь о Фениморе? — восхищению парня не было предела.
Максим подумал даже: — «Как бы ни попасть в один ряд со святыми», — и продолжил.
— У меня тоже когда‑то было детство, и я тоже очень любил читать. Обидно, только, что я помню свои детство и юность обрывками, но не помню лиц и имён, даже собственных родителей. Я даже не помню, как в Зону попал. Может быть, мне легко даётся общение с ней потому, что я всю жизнь именно здесь и прожил? Словом не знаю, и всё тут. Самое главное, что когда я пытаюсь хоть чуть — чуть вспомнить, начинает очень сильно болеть голова. Только где‑то глубоко внутри меня, словно я шизофреник какой‑то, звучит иногда далёкий, далёкий, громоподобный и раскатистый голос.