— Так,— ответил «бессмертный» Ноэль, потому что Акил продолжал молчать, и молчание это становилось тягостным.
- Эдер!
Первый оператор Эдер тотчас же переключил экраны, и на них возникла знаменитая горнская площадь Двух Братьев, та самая, на которой в свое время начинался бунт, приведший сардонаров к власти. Редко можно было выгадать момент, когда здесь не было людей. Обычно к вечеру она была наводнена гуляющими горожанами, и даже когда в свое время был введен комендантский час, площадь Двух Братьев не пустовала: тут отрабатывали строевые приемы регулярные армейские части, сформированные из новоиспеченных сардонаров, а гареггины тренировались в искусстве рукопашного боя, с применением холодного оружия и без него.
Сейчас на площади Двух Братьев тоже можно было увидеть людей. Правда, в большинстве своем они сидели, а многие так и вовсе лежали на каменной мостовой. Акилу хватило одного взгляда на взятое крупным планом лицо, чтобы понять, в чем дело.
Оператор Эдер тотчас же переключил экраны на сигнал со второго из трех передатчиков, установленных в столице сардонаров. Этот второй передатчик транслировал картинку с какой-то улочки, захватывал дворик с фонтаном и разбитым в глубине садом. У каменных ворот — друг на друге — лежало около двух десятков трупов, и гареггин на черном жеребце колол тела длинным, острым копьем.
— Гареггины не боятся эпидемии, не правда ли? — произнес Алькасоол.— Эта эпидемия и свалила треть населения Горна за пару дней. Вы же знаете симптомы амиациновой лихорадки, уважаемый Акил, недаром допускаете до себя ТОЛЬКО гареггинов, которые не могут быть переносчиками инфекции. Обращенным, я вижу, тоже доверяете: все-таки тут хороший медицинский контроль...
— Я так и знал,— выговорил Акил,— я так и знал, что мор все равно перекинется в народ рано или поздно. Ну так что ж! Что это меняет? Чему быть, того не миновать.
— А-а, вот как ты заговорил,— сказал Алькасоол.— Ты решил опереться только на гареггинов, неуязвимых и неутомимых гареггинов? Наверняка ты знал... Ты подождешь, пока эпидемия опустошит Ганахиду, пойдет на спад, а потом подсчитаешь выживших, отследишь, кто из них еще болен, и...
— Не желаю слушать,— грубо перебил его Акил.— Я не желаю этого слушать! И довольно. Я понял. Тем более что я смогу теперь часто смотреть на уголки нашего мира... Подойди-ка поближе, Алькасоол. Не смотри на меня так уж свирепо. Конечно, я мог бы приказать отдать тебя под пытку или даже сразу убить, а уже с тебя с мертвого снять Стигматы власти, переданные тебе Леннаром...— И его взгляд скользнул сначала по диадеме-поланту, а потом перекинулся к браслету на руке Алькасоола. Акил продолжал, по капле вливая в свой звучный голос доверительные ноты: — Но мне не следует так поступать, я знаю. Мы оба с тобой одного корня. Мы оба входили в орден Ревнителей, оба служили Храму по мере разумения и способностей, отпущенных нам богами. Теперь нас развело по разным дорогам. Это можно исправить, и это только в нашей воле. Я не играю с тобой в доверие. Ты достаточно умен, чтобы не заиграться, не пойти на поводу, не поддаться... Я ворвался к тебе с оружием, но разве это — оружие в сравнении с тем, чем владеешь ты?