— А я выполняю свой, — глухо произнесла Вирджиния.
— Как? Ты знаешь, что таскаешь в своей паршивой сумке? Ты понимаешь, что, если выстрелишь, все полетит к чертям? Нитроглицерин не зубная паста!
— Мне все равно.
— Тебе тридцать два года, и ты готова убить человека и даже сама погибнуть ради этого!
— Мне безразлично.
— Не говори глупостей, Вирджиния!
— Я не обязана говорить ни с вами, ни с кем-нибудь еще. Я вообще не хочу говорить. — Вирджиния подалась вперед, и сумка едва не сползла с ее колен. — Я оказываю любезность, говоря с вами.
— Хорошо, не волнуйся, — сказал Бернс, покосившись на сумку. — Успокойся. Почему бы тебе не поставить эту сумку на стол?
— Для чего?
— Ты скачешь, как мяч. Если ты не боишься, что эта штука взорвется, то я боюсь.
Вирджиния улыбнулась, осторожно сняла сумку с колен и не менее осторожно поставила ее на стол перед собой, одновременно подняв револьвер, как будто 38-й калибр и нитроглицерин были новобрачные, которые не смогли бы вынести разлуку даже на мгновение.
— Так-то лучше, — заметил Бернс и облегченно вздохнул. — Успокойся, не нервничай. — Он помолчал. — Не хочешь закурить?
— Не хочу, — ответила Вирджиния.
Бернс вынул из кармана пачку сигарет и небрежно подвинулся, не упуская из вида 38-й калибр, прислоненный к боку сумки. Он мысленно измерял расстояние между собой и Вирджинией, рассчитывая, насколько ему нужно будет наклониться к ней, когда он подаст ей зажженную спичку, какой рукой ударить так, чтобы она не упала прямо на сумку. Может быть, она отреагирует, нажав сразу курок? Вряд ли. Скорее отпрянет. И тогда он ее ударит.
Бернс вытряхнул из пачки одну сигарету.
— Вот, — сказал он, — возьми.
— Нет.
— Разве ты не куришь?
— Курю. Но сейчас не хочется.
— Закури. Сигарета — лучшее успокоительное. Бери. Он протянул ей пачку.
— А, ладно! — Вирджиния переложила револьвер в левую руку. Его дуло почти касалось сумки. Правой рукой она вынула сигарету из пачки, которую держал Бернс.
Он полез за спичками. Руки у него дрожали. Вирджиния зажала сигарету губами, продолжая в левой руке твердо сжимать револьвер, почти касающийся ткани сумки. Бернс чиркнул спичкой.
В это время раздался телефонный звонок.
Вирджиния вынула изо рта сигарету, бросила ее в пепельницу, стоящую на столе, переложила револьвер в правую руку и повернулась к Берту Клингу, поднявшемуся, чтобы снять трубку.
— Погоди, сынок, — приказала она, — какая это линия?
— Параллельный, линия 31, — ответил Клинг.
— Отойдите от стола, лейтенант. — Вирджиния навела на него револьвер, и Бернс отодвинулся.