– Коллеги, прошу вас, – взмолился Радерфорд. Он только что не плакал. – Нам надо помнить, что важно, а что нет. Как вы знаете, чтобы считать экзамен сданным, нужно единодушное решение комиссии. Есть какая-либо возможность устранить разногласия?
Все молчали. Радерфорд вздохнул:
– Тогда, увы, у меня нет другого выхода, как объявить…
– Погодите минутку.
Это был Гордон Финч; весь экзамен он просидел так тихо, что о нем почти забыли. Сейчас он немного выпрямился на стуле и, обращаясь к поверхности стола, заговорил усталым, но твердым тоном:
– Как исполняющий обязанности заведующего кафедрой я хотел бы выступить с рекомендацией. Очень надеюсь, что вы к ней прислушаетесь. Я рекомендую отложить выставление оценки до послезавтрашнего дня. За это время можно будет остыть и все обсудить.
– Тут нечего обсуждать, – запальчиво возразил Ломакс. – Если Стоунер хочет…
– Я дал свою рекомендацию, – негромко сказал Финч, – и вы должны к ней прислушаться. Декан Радерфорд, предлагаю сообщить экзаменующемуся о нашем решении.
Уокера они увидели удобно устроившимся на стуле в коридоре. Небрежно держа в правой руке сигарету, он со скучающим видом смотрел в потолок.
– Мистер Уокер! – обратился к нему Ломакс и за ковылял в его сторону.
Уокер встал; он был на несколько дюймов выше Ломакса, и ему приходилось смотреть на него сверху вниз.
– Мистер Уокер, мне поручили сообщить вам, что комиссия не смогла достичь согласия относительно результата вашего экзамена; вы узнаете вашу оценку послезавтра. Но заверяю вас, – он повысил голос, – заверяю вас, что вам не о чем беспокоиться. Абсолютно не о чем.
Уокер немного постоял, переводя прохладный взгляд с одного преподавателя на другого.
– Еще раз спасибо вам, коллеги, за доброжелательность, – сказал он. Он встретился глазами со Стоунером, и губы его тронула улыбка.
Гордон Финч поспешно ушел, не сказав больше никому ни слова; Стоунер, Радерфорд и Холланд двинулись по коридору вместе; Ломакс остался сзади, он о чем-то увлеченно говорил с Уокером.
– Неприятное дело, скажу я вам, – заметил Радерфорд, идя между Стоунером и Холландом. – Как на него ни посмотри, неприятное дело.
– Да, это так, – согласился Стоунер и отделился от них. Он стал спускаться по мраморной лестнице, все убыстряя шаг. Выйдя наружу, он полной грудью вдохнул ароматный, отдающий дымком предвечерний воздух; потом вдохнул еще раз, как пловец, вынырнувший на поверхность. После этого он медленно зашагал домой.
В середине следующего дня – он еще не успел перекусить – ему позвонила секретарша Гордона Финча и попросила немедленно зайти к нему в кабинет.