С неба перестали падать бомбы, боевые действия закончились, стороны заключили мир, но для Файфшира война продолжалась, и конца ей не было видно. Холодная война, теплая война, кровавая война, тихая война – как ни назови, в конце концов все сводилось к одному: выживанию. Он намеревался выжить, и для того, чтобы это случилось, выжить должен был его мир, а чтобы мир выжил на приемлемых для него условиях, выжить должна была страна. И не просто выжить, а подняться и стоять так, чтобы с ней считались. Вот почему он и воевал – изо дня в день.
В послевоенный период ряд событий – самыми известными стали такие крупные провалы, как дело Филби и потрясающая близорукость Идена в дни Суэцкого кризиса, – серьезно подорвали доверие Соединенных Штатов к британской разведке. Так что задача перед Файфширом стояла незавидная.
Однако же он преуспел. Начиная с 1957 года, когда Файфшир стал во главе департамента, главные западные державы все чаще и чаще обращались к нему как к наиболее заслуживающему доверия источнику информации. Что бы они ни думали о правительствах и скомпрометировавших их политиках, Файфшире и ведомстве, которое он построил, укрепил и усовершенствовал, они слушали.
Факты – вот что было самым главным для Файфшира. В них он верил безоговорочно. Подобно диккенсовскому Грейндграйнду он внушал этот месседж своим ученикам: «Мне нужны факты… В жизни востребованы только факты». Файфшир жаждал фактов. Они были источником жизненной силы, кровью британской разведки. Агенты служили всего лишь инструментами для добывания фактов. Он хотел знать все обо всех, ничего не оставлял на волю случая и никому не доверял, даже тем, кто работал на него. Особенно тем, кто работал на него. «Какой толк от всей британской разведки, если у нас хотя бы один шпион?»
Меня определили шпионить за сотрудниками МИ-5. Последние шесть лет я следил за ними всегда и везде, куда бы они ни пошли – в магазин, кино, туалет, к проституткам, в массажный салон, к любовницам, на отдых в Богнор и на Тенерифе, в Нассау и Москву. Я видел мужей, свисавших с люстр, и жен, хлеставших их ивовыми плетками. Видел шестидесятилетнюю секретаршу, старую деву, катавшуюся по гостиной на роликах – голой. Я записал на пленку сотни встреч, истоптал сотни продуваемых ветрами перекрестков, проглотил сотни дешевых сэндвичей и не нашел ни одного чертова предателя.
Но один все же имелся. Я был в этом уверен. Файфшир был в этом уверен. И он знал, что если будет продолжать следить, если я буду продолжать следить, если остальные будут продолжать следить, то рано или поздно шпион, кто бы это ни был, допустит ошибку.