– Каждый, кто останется в этой лодке, умрет, – объявил он.
Трое мужчин прыгнули в воду, и один мгновенно исчез, словно к его ногам был привязан якорь. Двое других барахтались, сражаясь с тяжелыми доспехами. Из трех человек, оставшихся в ялике и не получивших смертельных ран, один стоял на коленях на дне, харкая кровью, а двое прижимались к раскачивающемуся борту.
– Вы двое. Живей. Выбросьте трупы за борт, – скомандовал рыцарь.
Он наклонился и ударил спонтоном того, что стоял на коленях, пробив ему почку.
– Начните с него, – велел он, указывая на этого несчастного. – И не опрокиньте лодку!
Повернувшись к берегу, иоаннит махнул рукой, но потом оглянулся, услышав всплеск. Река приняла еще одного покойника. И, похоже, тех, кто только что прыгнул в воду. Что ж, сегодня Сена превратилась в большое кладбище.
Тангейзер побежал к Гриманду. Инфант стоял, наклонившись, упираясь руками в колени. Из его живота торчали рукоятки мечей, по одному с каждой стороны, в тех местах, которые сам Матиас выбрал бы для медленной смерти. Он ухватился за одну рукоятку и уперся древком спонтона в плечо гиганта у самой шеи. Из раны на огромной мышце второго плеча толчками выплескивалась кровь.
– Хочешь, чтобы я опять помочился? – усмехнулся Младенец.
Тангейзер выдернул меч и бросил на землю.
– Я прикончил их всех? – уточнил великан.
– Всех четверых.
– Тогда мне положен еще один камень бессмертия.
– У меня нет лишних, чтобы тратить их впустую.
– Впустую? Хочешь, я перечислю свои раны?
– Что значит несколько лишних царапин для могучего Инфанта?
Рыцарь выдернул второй меч. Потом он нагнулся, срезал белую повязку с рукава ближайшего трупа и бросил меч на землю. Оглянувшись на дом Ирен, госпитальер увидел в окне машущую рукой Карлу. Паскаль стояла у черного хода с его ружьем в руках. Подав им знак подождать, Тангейзер заткнул повязкой рану на плече Гриманда, чего тот даже не заметил.
– Ладно, можешь шутить, – вздохнул слепой гигант. – Извини, что не смеюсь.
– Ты умрешь до того, как подействует опиум.
– Смерть, смерть – ты обещаешь мне ее уже несколько часов.
Тангейзер вернулся к ялику. Клементина шла к нему вдоль причала с баржами. Ее копыта уже не высекали искры из мостовой: они касались земли так, словно жизнь с каждым шагом уходила из сердца кобылы. Две маленькие фигурки, почти слившиеся в одну, сидели на ее спине.
– Юный мошенник еще жив, сударь. У него из глаз идет кровь, – раздался вдруг за спиной Матиаса голос одного из оставшихся в лодке ополченцев.
Иоаннит повернулся к нему.
– Это слишком жестоко, сударь, – продолжил тот. – Некоторые даже сказали бы, что не по-христиански.