Перед ней на корточках сидел Гриманд. Его лицо приблизилось, но темнота скрывала его черты, словно вырубленные из гранита, – лишь глаза и громадные, редко расставленные зубы блестели в полумраке.
– Вкусное вино? – спросил он.
– Я не пробовала.
В доме закричала Симона. Тело Антуанетты вздрагивало, но девочка не произнесла ни звука.
Король воров положил ладонь на голову малышки и погладил ее по волосам. Карла подавила желание сбросить его руку. Жалобное пение девочки сменилось всхлипами, и бандит пробормотал что-то успокаивающее.
– Вы заставили меня поверить, что эта гугенотка – ваша дочь.
– Нет, я заставила в это поверить ваших людей, – ответила Карла.
– Вы настроили против меня Жоко.
– Он хотел меня убить. Я защищалась. А вы помогли. Спасибо.
Гриманд кивнул:
– Я должен был убить Жоко?
Ее муж так бы и поступил – в этом графиня не сомневалась.
– Да, – сказала она.
– Вы правы. – Главарь шайки провел пальцем по щеке. – Я проявил тщеславие.
Истошные крики Симоны сменились протяжными стонами, заглушаемыми потоком ругательств, грубым смехом и пререканиями ее мучителей.
Грубое, массивное лицо Гриманда приняло задумчивое выражение.
– Можете оставить себе «дочь», – сказал он. – Но больше не смейте мне лгать.
– Я вам не лгала и не собираюсь.
– Тогда больше не дергайте за ниточки – я не марионетка. И ни о чем не просите.
– Думаю, вы понимаете, что у меня будут еще просьбы. – Женщина обняла свой живот. – И я верю, что вы мне поможете.
– Зачем? Разве я не злодей? Разве я не король среди негодяев?
Карла вспомнила афоризм, который любил Матиас – его он узнал от своего друга и учителя Сабато Сви.
– Евреи говорят: «И там, где нет людей, старайся быть человеком»[16].
– Евреи?
– Самсон был евреем, и Иисус тоже, хотя я не надеюсь на вашу веру в Него. Вы доказали, что вы злодей, и хуже того, что в вас нет страха. Но, несмотря на это и многое другое, я верю, что вы человек.
На мгновение Инфант замер. Его блестящие глаза смотрели на женщину из-под массивного лба, а черные кудри блестели в свете луны. Карла поняла, что этот человек – порождение Парижа, его улиц, его логики, его жестокости. Так филин, самое жестокое ночное животное, является порождением леса. Затем главарь банды склонил голову, заглянул под стул, протянул руки и что-то потрогал под ним.
– У вас отошли воды. – Он потер указательным пальцем о большой и внимательно посмотрел на них. – Прозрачные. Хорошее начало.
Такое необычное для мужчины замечание испугало итальянку, но она предпочла об этом не задумываться.
У нее и правда начались родовые муки.