— Мавра, подкрепленьица! Ну, что хорошего поделываете? — спросил Тихона хозяин.
— Да старое все… херес нонче с утра мадерили: нейдет иначе!
— Как же это мадерите? — полюбопытствовал Белявка.
— А так-с: сахарцу в нее кладем жженого да кожи кусочек — для духу. И на малагу его обертываем: для той лакрицу пущаем. Вот для пробы принес вам, Смарагд Захарович, две парочки: одобрите ли?
Шилин подмигнул Тихону.
— Спроворил у тятеньки?
— Да ведь иначе как же — без честных перстов не прожить!
— Попробуем, попробуем… — Шилин принялся за откупорку. — А не опоишь ты нас дрянью какой? — добавил он, нюхая вино.
— Помилуйте, да нешто можно?… — ответил Тихон. — Вина у нас превосходные, первый сорт… Мы не то, что другие, — там ведь фуксин да вода со спиртом, вот вам и вино все: собака ежели лапой в него попадет — неделю выть будет!
— Хорошее винцо!… — с видом знатока проговорил Белявка, отведав его и поглядел на свет, приподняв стакан.
— Уж дозвольте тогда и вам полдюжинки представить? — услужливо предложил Тихон.
— Можно, можно, дозволяю…
— Выкушайте во здравьице! А уж и актриска ж у вас есть, Григорий Харлампыч! Ух-с! — Тихон чмокнул свои пальцы. — Пес ее раздери — до замечательности хороша!
— Антуанетина, что ль?
— Да уж кому больше? Ах, то есть все отдай и пятачок прикинь!
Белявка захохотал.
— А у меня дельце есть до вас, Смарагд Захарыч… — обратился к тому Тихон и поскреб затылок.
— Да уж вижу, что есть, коль с кульком пришел, — отозвался тот. — Ну, выкладывай, что такое?
— Кутнули мы вчера здорово…
— Лапой-то видно не собака в вино, а ты к тятеньке в выручку попал?
Тихон ухмыльнулся, и толстые щеки его, что бугры, сдвинулись к мясистым ушам.
— Все под Богом ходим… — ответил он, поправляя свой кок. — Собрались мы все свои, а тут к нам господина Леонтьева и нанесло и тоже с мухой. Ну, наши жеребцы ведь все стоялые — давай ржать над ними; они в словесность, то да се пошло, а я спьяну-то и того: по скуле их и обеспокоил!
Шилин качнул головой.
— Теперь жаловаться тятеньке хочет и про все рассказать. Уж вы сделайте милость, пособите?…
— Ладно… — пробурчал хозяин.
— Сто лет вам прожить, да двести на карачках проползать! — обрадовано воскликнул Тихон.
— А ты поосторожнее будь! — наставительно сказал Шилин. — Не суй зря кулачищем во всякое рыло. Да и словесность свою поуйми: она у тебя хороша, да дорога только!
Тихон даже прореготал от какого-то веселого воспоминания.
— Это верно, что дорога: за кажное слово надысь квартальному по трешке отдать пришлось!
Все, кроме Зайцева, присевшего на диван за книжку, выпили снова.