Ответил молодой женский голос. Максимум двадцать пять лет, примерно как его дочери.
– Ну, в общем, я приеду, – сказал он.
– Простите, с кем я разговариваю?
– С комиссаром Ван Вейтереном, естественно. У меня рак толстой кишки, и доктор Мувенруде собирается его резать…
– Секундочку.
Он подождал. Она вернулась:
– Да, пятое мая. Я отмечу, что вы приедете. Пожалуйста, не позднее чем за день до операции. Вам зарезервировано место в отделении 46В. У вас есть вопросы?
«Это больно? – подумал Ван Вейтерен. – Я выживу? Сколько процентов больных не просыпаются после наркоза?»
– Нет, – ответил он. – Я позвоню, если передумаю.
По тишине на другом конце провода он понял, что она удивлена.
– Почему вы можете передумать? – спросила она наконец.
– У меня могут появиться другие дела. Это непредсказуемо.
Она засомневалась:
– Господин Ван Вейтерен, вы волнуетесь перед операцией?
– Волнуюсь? Я?
Он попробовал рассмеяться, но и сам слышал, что его смех звучит не лучше, чем у подыхающей собаки. А их-то ему доводилось видеть в жизни.
– Тогда договорились, – сказала она дружелюбно. – Могу вас успокоить тем, что доктор Мувенруде – один из наших опытнейших хирургов, и вряд ли у вас в целом какой-то сложный случай.
«Нет. Но это мое брюхо, – подумал Ван Вейтерен. – И моя кишка. И она у меня с таких давних пор, что за это время я успел к ней несколько привязаться».
– Пожалуйста, звоните, если у вас появятся вопросы. Мы будем рады вам помочь.
– Большое спасибо, – вздохнул он. – Я в любом случае еще позвоню до операции. До свидания.
– До свидания, господин Ван Вейтерен.
Он постоял несколько секунд с письмом в руке. Потом разорвал его на четыре части и бросил в корзину.
Примерно через час он доел на балконе две жареные колбаски с картофельным салатом. Выпил стакан темного пива и стал размышлять, не выйти ли ему все-таки за пачкой сигарет. Зубочистки кончились, а вечер прекрасен.
«Все равно помирать», – подумал он.
Он прислушался, как часы в Кеймере бьют шесть. На тумбочке в спальне лежали два наполовину прочитанных романа, но он понимал, что они останутся там еще долгое время. В душе его не было мира. Наоборот, сидевшее внутри беспокойство выпускало свои когти, и, конечно, причину его никак нельзя было назвать секретом.
Ничего странного. В воздухе чувствовалась мягкость. Умиротворяющий теплый ветерок дул в квартиру с балкона, над крышей пивоварни на другой стороне Клойстерлаан повисло красное солнце. В кустах сирени за навесом для велосипедов чирикали птички.
«Вот я сижу, – подумал он. – Знаменитый комиссар Ван Вейтерен. Пятидесятисемилетний восьмидесятикилограммовый коп с раком толстой кишки. Через две недели я совершенно добровольно лягу на операционный стол, чтобы какой-то неопытный ученик мясника отрезал одиннадцать сантиметров моего тела. Тьфу, черт возьми».