В конце пятидесятых о нем писали как о короле средних дистанций. Сначала короле, а потом мошеннике.
Как об убийце в начале шестидесятых.
Снова как об убийце через двадцать лет.
И теперь в начале девяностых как о жертве. Можно предположить, что в последний раз.
«Логическое развитие и предсказуемый конец?» – размышлял Ван Вейтерен, слегка увеличив громкость, чтобы заглушить шум автобусов на Палитцерлаан.
Закономерный конец пропащей жизни?
Трудно сказать.
Что за судьба была уготовлена Леопольду Верхавену? Были ли вообще какие-то варианты в этом странном и непонятном переплетении линий?
Интересно, можно ли снять о его жизни фильм и с его помощью ответить на эти вопросы? О среде и влиянии среды вообще? Непростая проблема, но хорошая постановка вопроса. Так что это – один из вариантов приспособления?
Или просто череда несчастливых стечений обстоятельств? Мрачная история о своеобразном человеке, ужасная смерть которого так же бессмысленна, как и вся его жизнь?
Не та жизнь, о которой снимают фильмы.
Комиссар закусил зубочистку и продолжил размышления.
Разве не каждая жизнь достойна того, чтобы ее запечатлели в том или ином виде искусства, если на то пошло? Может, есть специальный жанр для каждого человека? Например, его собственная жизнь.
В чем ее можно отобразить? В небольшой симфонии? Бетонной скульптуре? На половине листа бумаги?
«Кто знает?» – подумал он.
Вот он лежит здесь и до бесконечности перебирает все эти бесплодные вопросы. Претенциозные и непонятные, они роятся в его голове, чтобы тщеславно и по-идиотски мешать партии виолончели.
«Лучше бы покурить и выпить пива, – подумал он. – Дьявол, это намного лучше».
Вместо сестры Теровиан на пороге показался Мюнстер. Комиссар выключил плеер и снял наушники.
– Все хорошо? – спросил Мюнстер.
– Что ты имеешь в виду? Черт возьми, конечно нет. Лежу тут в одиночестве и ни на что другое не годен. Вы куда-нибудь продвинулись?
– Не совсем. Кажется, здесь на солнышке не так уж плохо.
– Тепло и липко. Надо бы пива. Ну?
– Что значит «ну»?
– Ты принес кассеты, например?
– Принес… обе. Трудновато оказалось найти Госсека, конечно, но он был у Лаудерна. – Мюнстер достал из пакета две кассеты и протянул комиссару. – Красная с совещания…
– Ты думаешь, я не смогу отличить реквием от болтающих копов?
– Надеюсь, сможете.
– Я прочитал «Алгемейне», – невозмутимо продолжил Ван Вейтерен. – Что пишут в других газетенках?
– Примерно то же самое.
– Никаких домыслов о мотиве?
– Нет, по крайней мере в тех, что я просмотрел.
– Странно.
– Почему?
– Наверное, еще напишут. Мне все стало ясно. Вчера я изучил дело о Марлен. Готов поспорить, что он невиновен в обоих. Что поставишь, интендант?