После этого ни в чем, ни в каких формах и выражениях мы не замечаем перемен в понятиях о значении великого государя: так, мы видим, что послы по-прежнему противополагают значение государя в Московском государстве значению, какое имели короли в Польше; соборы созываются очень часто царем Михаилом, ибо это явление было необходимо по тогдашнему состоянию общества: государственные средства были истощены в Смутное время; государство было очищено от врагов вследствие чрезвычайного напряжения сил народных, но это очищение не было окончательным, ибо ни внешние, ни внутренние враги не оставляли своих притязаний; напряжение сил поэтому должно было продолжаться: новый царь прямо требует этого, требует как исполнения обещания поддерживать престол, содействовать избранному царю в окончательном очищении и успокоении государства: так, по избрании своем Михаил не хочет идти в Москву до тех пор, пока собор исполнит свое обещание, прекратит разбои по дорогам и в городах. Но на этих частых соборах мы не видим также никакой перемены в отношениях земли к государю. Могущественное большинство, значит, смотрело по-прежнему на значение царя, и слабое меньшинство должно было сообразоваться с этим взглядом.
Меньшинство действительно было слабо. Наследственной аристократии, высшего сословия не было, были чины: бояре, окольничие, казначеи, думные дьяки, думные дворяне, стольники, стряпчие, дворяне, дети боярские. При отсутствии сословного интереса господствовал один интерес родовой, который в соединении с чиновным началом породил местничество. Все внимание чиновного человека сосредоточено было на том, чтобы при чиновном распорядке не унизить своего рода. Но понятно, что при таком стремлении поддерживать только достоинство своего рода не могло быть места для общих сословных интересов, ибо местничество предполагало постоянную вражду, постоянную родовую усобицу между чиновными людьми: какая тут связь, какие общие интересы между людьми, которые при первом назначении к царскому столу или береговой службе перессоривались между собою за то, что один не хотел быть ниже другого, ибо какой-то его родич когда-то был выше какого-то родича его соперника? Мы видели, что князь Иван Михайлович Воротынский, высчитывая по наказу неправды короля Сигизмунда, должен был сказать, что король посажал на важные места в московском управлении людей недостойных, худородных, и в числе последних упомянул двоих князей: так, князь нечиновный в глазах князя чиновного был человек худородный.
В силу местничества на верху чиновной лестницы постоянно являлись одни и те же фамилии. „Бывали на нас опалы и при прежних царях, – говорит тот же Воротынский польским комиссарам, – но правительства у нас не отнимали“. Действительно, и Грозный, заподозревая,