— Тай, — поколебавшись, она убрала его руку со своей шеи, — я прошу перемирия. Давай пока прекратим эту борьбу для общего блага, — и добавила, когда он сильно сжал ее пальцы: — Нам обоим предстоит финал, и такое напряжение только повредит.
— Вернемся к этому позже? — Видя, что Эшер колеблется, Тай поднес ее руку к губам, не отрывая от нее взгляда. — А в Париже вернемся к нашему разговору.
— Но я не имела в виду…
— Мы решим здесь и сейчас, Лицо. Но без этого не расстанемся. — Он вновь ухмыльнулся, как будто бросая вызов и уже предвкушая победу. — Так что выбирай: сейчас или потом.
— Ты просто невыносимо настойчив, как всегда.
— Вот именно, — ухмылка стала шире, — поэтому я номер один.
Она невольно рассмеялась и перестала вырывать руку.
— Перемирие, Старбак?
Тай погладил большим пальцем костяшки ее пальцев.
— Согласен, но при одном условии. — И, почувствовав настороженность, продолжал: — Только один вопрос, Эшер. Ответь мне всего на один вопрос.
Она попыталась выдернуть руку, но потерпела неудачу.
— Какой вопрос? — В голосе прозвучало нетерпение.
— Ты была счастлива?
Она замерла, пока картины прошлых лет вихрем проносились в голове.
— Ты не имеешь права…
— У меня есть право, — прервал ее он, — и я собираюсь узнать правду. И ты скажешь ее. Я слушаю.
Эшер смотрела на Тая и пыталась противостоять его напору. Но, почувствовав, что у нее больше не хватает сил, произнесла слабо:
— Нет, — и повторила: — Нет.
Он должен был ликовать, но почему-то почувствовал себя несчастным. Выпустив ее руку, огляделся:
— Я найду тебе такси.
— Нет, не надо. Я хочу пройтись.
Он смотрел, как она вступила в полосу уличного света. Миновала ее и снова пропала в темноте.
Улицы все еще были оживленными. Машины проносились мимо со скоростью, которой, вероятно, гордились европейские города. Маленькие быстрые машины и сумасшедшие такси. Веселые компании брели по тротуару в поисках еще открытых оазисов ночной жизни.
Таю казалось, что он слышит в шуме Вечного города эхо собственных шагов. Наверное, потому, что за прошедшие века огромное количество людей ходило по его улицам. Он не особенно интересовался историей и традициями. Историей тенниса, может быть. Гонзалес, Гибсон, Перри — эти имена больше значили для него, чем Цезарь, Цицерон или Калигула. Тай редко вспоминал даже о своем прошлом, тем более о прошлом древних, он был человеком настоящего. И пока Эшер не вернулась в его жизнь, почти не думал о будущем.
В юности он был сосредоточен на своем будущем, он мечтал и представлял, как будет жить, если удастся воплотить мечты. Но вот они сбылись, и теперь он просто наслаждается каждым днем. Но призрак будущего не оставлял его, а прошлое тоже недалеко ушло.