Ей надо было успокоиться и прийти в себя. Побыть одной и подумать. В полном одиночестве. Ее внезапно пронзило чувство вины и жалости к себе. Она проявила непростительную слабость и чуть не призналась ему во всем. Рассказала бы о ребенке. Слова уже готовы были вырваться, подталкиваемые гневом и отчаянием. Но слезы спасли, и она теперь могла выплакаться молча, сохранив все в тайне.
Тай долго смотрел на закрытую дверь спальни, откуда доносились приглушенные рыдания. Он был озадачен и расстроен. Даже поражен до глубины души. Сразу исчезли гнев и желание дознаться правды. Одно дело — видеть ее ярость в ответ на его ярость, это он мог понять. Но слезы… Они означали, что боль ее была нестерпима, надо знать Эшер, чтобы понять это. Тай сам воспитывался и жил в семье, состоявшей из одних женщин, и хорошо понимал женские слезы. Он многие годы был единственным утешителем и поддержкой матери и сестры. Но Эшер плакала по-другому — рыдала горько и безутешно, что особенно его потрясло.
Джесс плакала легкими слезами, тихо, по-женски. Мать плакала обычно от радости или печали. И он мог их утешить и знал, как справиться с этой задачей — подставленное вовремя плечо, несколько слов утешения и иногда шутка. Но он понимал сердцем, что такое горе, которое сейчас овладело Эшер, не утешить таким способом.
У него остались вопросы. Осталась злость. Но рыдания, доносившиеся из спальни, заставили об этом забыть. Он мог понять, когда слезы были защитной реакцией. Но сейчас он видел, что слезы у Эшер вырвались помимо ее воли. Он озадаченно запустил пальцы в волосы, задавая себе вопрос: чем они вызваны — приходом Эрика или его реакцией на этот приход? А может быть, причина осталась ему неизвестной. Тихонько выругавшись, он подошел к двери спальни и открыл ее. Эшер лежала на кровати, свернувшись клубочком, и ее тело сотрясалось в рыданиях. Когда он дотронулся до нее, она отшатнулась. Тогда он лег рядом и обнял ее. Сначала она отбивалась. Она хотела побыть одна. Никто не должен видеть ее в таком состоянии. Но он удерживал, не давая ей вырваться, крепко и нежно.
— Я все равно не уйду, — сказал он.
Тогда она перестала сопротивляться и просто лежала и плакала.
Стемнело, кажется, она ослабла от слез, выплакав их до капли. Он прижимал ее к себе, и она слышала, как бьется его сердце. Потом нежно погладил по шее.
Господи, ведь она чуть не рассказала ему. Закрыв глаза, Эшер лежала, обессилев так, что не способна была чувствовать больше ни боли, ни сожаления. Когда силы вернутся к ней, она будет благодарна этим слезам, которые спасли ее от признания.