— А отец? Он тоже умер?
— Да.
— Давно?
— Давно. Мне было десять лет.
— А что с ним случилось?
— Он сошел с ума и покончил с собой.
— Правда? Элмар мне этого не говорил.
— А Элмар и не знает. Он тогда еще не жил с нами, а эту историю в семье не принято вспоминать. Когда в королевском доме такое случается, это всячески стараются скрыть. Какому королю захочется признаться, что его брат сошел с ума? Пойдут слухи, что в семье нездоровая наследственность, или что на ней лежит проклятие, или еще что-нибудь. Вот поэтому и молчали. Официально объявили, что брат короля скончался от пищевого отравления.
— А он отравился? Почему решили, что он сошел с ума?
— Потому, что он хотел убить и меня.
— Убить собственного ребенка? Действительно, только безумец мог такое сделать… А как тебе удалось спастись?
— До сих пор никто не знает. Он скормил мне дозу яда, достаточную для взрослого человека, по всем законам природы я бы должен был умереть… Такая вот у меня печальная родословная, — со вздохом заключил он. — А твои родители живы?
— Да. Они очень славные люди, но лучше их любить на расстоянии. Они все еще считают меня маленькой девочкой и пытаются учить жить. Ну, знаешь, вроде того, что, уезжая на подвиги, нужно непременно брать с собой шерстяные штаны, чтобы не простудиться. Или что нужно остерегаться незнакомых мужчин, особенно в темное время суток… Однажды наткнулась на двух таких страшных мужчин в темном переулке в Лютеции. Они потом так жалобно просили пощады…
— А ты что, с луком ходила по городу? — невольно улыбнулся Шеллар, представив себе, как она ходит по Лютеции со своим луком в человеческий рост.
— Ну что ты, конечно нет. Он же большой. С мечом. Я ведь не только стрелять умею…
Она отодвинулась, свесилась с кровати и стала шарить по полу.
— Что ты ищешь? — спросил Шеллар, опасаясь, что разговор на этом угаснет.
— Сигареты. Будешь курить?
— А моя трубка далеко?
— Далеко. То ли в гостиной, то ли в столовой.
— Тогда давай сигарету.
Они закурили, разговор все-таки оборвался, и Шеллар не знал, как его возобновить. Он лежал откинувшись на подушки и задумчиво созерцал потолок. Валента сидела рядом, грациозно изогнувшись. Куда смотрела она, было непонятно.
— А сейчас о чем ты думаешь? — вдруг спросила она.
Шеллар, застигнутый врасплох, поспешно ухватил за хвост последнюю мысль и снова честно ответил:
— Что делать с гробом.
— С каким гробом? — недоумение в голосе девушки было смешано с тревогой.
— С моим гробом, — спокойно пояснил Шеллар. — Сегодня… Или это уже вчера?.. Утром я зашел в королевскую часовню… Меня просили помочь с опознанием, не знали, что в какой гроб положить… Зашел и долго не мог избавиться от чувства, что что-то не так. Потом присмотрелся и понял, что один гроб лишний. До меня сначала не дошло, и я спросил распорядителя церемоний, для чего здесь шестой гроб. Он вдруг побледнел, потом покраснел и начал мямлить что-то невразумительное. Потом поспешно извинился, пообещал выяснить и доложить, а сам метнулся в комнату персонала и принялся там вопить о болванах и бездельниках, которых он уволит. Тут до меня и дошло, что это же мой собственный гроб. Ведь сначала думали, что я погиб вместе со всеми. А потом забыли его убрать. Я о нем вспомнил и подумал, что же с ним теперь делать? — Шеллар издал короткий невеселый смешок и раздавил окурок в ночном горшке, который они приспособили под пепельницу.