– Вставай, детка! – воскликнула Анника и потормошила дочку. – Твой молочный шоколад стынет.
– Отнеси меня, – проворковала Эллен и протянула Аннике ручки.
Она подняла маленькое тельце, покружила Эллен и, громко топая, побежала на кухню. Девочка, запрокинув голову, так смеялась, что чуть не подавилась. Анника посадила ее на один из четырех стоявших вокруг кухонного стола стульев. В кухню, спотыкаясь, вошел сонный, не разбирающий дороги Калле в большой, не по размеру, пижаме. Анника подвела сына к его месту, выдвинула стул, усадила мальчика и задвинула стул обратно.
Эти утренние ритуалы были отражением тревоги Анники за детей, за их уязвимость. Она хотела надеть им розовые очки, чтобы мир виделся им более милосердным. Любовью и доверием в первые часы дня она защищала их, делала менее восприимчивыми к злу и гадостям мира.
Вот они, как голубки, сидят за столом в своих пижамках, едят бутерброды, слизывают с ложек йогурт и откусывают ломтики мандаринов. Сама Анника ограничилась кружкой кофе. Было так невыносимо видеть их, сидящих за столом и не сознающих собственного несчастья, что Анника не выдержала и отвернулась так резко, что ей стало больно в груди.
– Папа скоро уедет, – сказал Калле и отодвинул в сторону пустую баночку из-под йогурта. – Он поедет в Малагу, а мы останемся с Софией.
Анника продолжала тупо смотреть в стену.
– Да, – глухо сказала она, – я знаю.
– Почему мы не можем побыть это время с тобой, мама? Я не хочу жить с ней, я хочу быть здесь.
Она погладила мальчика по голове. Он иснтинктивно отклонился назад. Какой он уже большой, подумала Анника.
– Это папина неделя, – сказала она. – Ты же знаешь. Да и мне тоже надо уехать по работе, и тоже в Малагу.
– Ты будешь работать с папой? – удивленно спросил Калле.
– Нет, но мы будем работать в одном месте.
– Почему вы не берете с собой нас?
– Мы с папой будем оба работать в Малаге, но не вместе. У нас разная работа, и ты это знаешь.
Кусая себе губы, она уставилась в свою кружку. Она не могла показать детям, как зла была она на Томаса за это решение: оставить детей с Софией на время своей командировки.
Она вдруг заметила, что Эллен неподвижно застыла за столом. Ручка ее с зажатой в кулачке ложкой лежала в тарелке. Сыр остыл и затвердел. Маленькое тельце сотрясалось от рыданий.
– Малышка моя, что с тобой?
Она взяла дочку на руки, прижала к себе и принялась нежно укачивать. Девочка молчала, лишь свернулась калачиком и сунула пальчик в рот. Беспощадная реальность просочилась и на кухню, и теперь Анника изо всех сил пыталась сохранить иллюзию тепла и любви.