Дети выкатились через холл в свои комнаты.
Анника, стоя на кухне, смотрела им вслед, чувствуя такое жжение в венах, будто по ним пульсировала кислота.
Сегодня они вышли из дома заблаговременно. Анника чувствовала себя фашистом, она не терпела опозданий, это ее качество углубилось от брака с Томасом, который был в отношении времени неисправимым оптимистом.
Они вышли раньше на четверть часа, и это позволило им не спеша идти по дороге и петь песенки. Они останавливались перед витринами и обсуждали, какие вещи им хотелось бы иметь. У них даже осталось время купить в киоске жвачку и пообещать не трогать ее до фильма.
Дождь утих и почти прекратился. Было прохладно, всего несколько градусов выше нуля, но безветренно. Над крышами и башенками низко висели темные тучи, улицы превратились в ущелья, где стало легче дышать. Мир снова засиял в розовом свете, броня стала крепче.
Анника несла на плечах обе детские сумки и свою тяжелую сумку с документами и компьютером. Вещей, сопровождавших детей в путешествиях по обоим домам, становилось все больше, хотя Анника исключила некоторые из них. Например, новые Поппи и Чикен все время жили в ее доме (старые Поппи и Чикен сгорели на Винтервиксгатан); но все равно оставались любимые джинсы, обувь, фильмы и книги – и их приходилось таскать из дома в дом.
Анника довела Калле до входа в школьный двор и обняла его на прощание.
– Увидимся через неделю. Я заберу тебя, как всегда, после прогулки в следующий понедельник, ладно?
Мальчик кивнул и отправился в класс.
Дальше им с Эллен идти было легче, так как Анника избавилась от вещей с полки Калле.
– Понеси меня, – попросила Эллен и протянула ручки.
– Нет, – ответила Анника и поправила на Эллен шапочку. – Ты уже тяжеленькая, большая девочка. Лучше возьми меня за руку.
Взявшись за руки, они пошли по туннелю, соединявшему южную и северную части острова. Эллен, наморщив лобик, о чем-то напряженно думала.
– Мама, послушай, – сказала она, когда они проходили мимо кегельбана. – Я тоже когда-нибудь стану мамой?
– Может быть, – ответила Анника, – если захочешь.
Девочка помолчала.
– Но если я буду мамой, то кем будешь ты?
– Я все равно останусь твоей мамой, но еще стану и бабушкой твоему ребенку.
Эллен согласно кивнула.
– Да, правильно, – сказала она. – А потом я состарюсь, и тогда ты станешь маленькой, а я буду твоей мамой.
– Ты станешь моей мамой? – удивленно спросила Анника.
– Но ведь когда я состарюсь, ты умрешь, а потом вернешься.
– А, вот как, – сказала Анника.
Оказывается, ее дочка верит в переселение душ.
В сером свете пасмурного дня они подошли к отелю «Амарант», перешли Пиперсгатан прямо к детскому саду, находившемуся у входа в здание «Радио-Стокгольм». Войдя в садик, они поднялись на третий этаж. У Анники уже невыносимо болело плечо, когда она наконец поставила на полку Эллен ее тяжелую сумку.