– Камера номер шесть, – сказал он по-испански.
Карита первой вошла в темный туннель. Пол был гладкий и скользкий, и Аннике пришлось взмахнуть руками, чтобы сохранить равновесие. Каблуки подгибались, босоножки соскальзывали с ног. Охранник зазвенел ключами.
– Aqui.
Он обстоятельно выбрал нужный ключ и отпер два замка двери – один на уровне плеч, второй на уровне пояса.
– Sesenta minutos, – сказал он и открыл дверь.
В их распоряжении был час.
Окон в камере не было. Пол был выкрашен в тот же цвет, что и в коридоре, но стены были темнее, более серого оттенка. Анника оглядела камеру и не сразу заметила заключенного, который в серой пижаме сидел на серой койке. Она заметила его, только встретившись с ним взглядом.
– С добрым утром, – сказала Карита, подошла к заключенному и протянула руку. – Меня зовут Карита, я переводчик, но, насколько я знаю, ты говоришь по-шведски?
Юхан Маноло Зарко Мартинес медленно и неохотно встал. Он вяло пожал руку Карите, но все время смотрел только на Аннику.
– Ты корреспондент? – спросил он.
Акцент выдавал в нем жителя иммигрантского предместья. Анника протянула ему руку. Парень пожал ее, с сомнением глядя Аннике в лицо.
– Мой адвокат сказал, что ты красивая, – сказал он. – Он тебя не видел, да?
– Жалко, что я тебя разочаровала, – улыбнулась Анника. – Думаю, что адвокат воспользовался неверными слухами.
– У вас нет с собой пива или еще чего-нибудь? Они не сильно придираются с обыском.
Карита села в изножье кровати.
Энергосберегающая лампа висела под потолком, и на лицо парня падали глубокие тени. Анника отвела взгляд и осмотрела камеру. Кроме койки, сидеть здесь было не на чем. В вентиляционное отверстие над дверью тянуло легким сквозняком. В камере было холодно, но холод этот был не таким, как в коридоре. Анника осталась стоять спиной к двери. Время, казалось, остановилось.
– Тебя зовут Юхан? – спросила она.
– Хокке, – ответил Хокке Зарко Мартинес и снова сел на койку в темный угол. – Но ты ведь не будешь писать, как меня зовут, да? Я не хочу, чтобы меня фотографировали для газеты. У меня в Швеции остались мама и сестра, знаешь об этом?
Анника внимательно пригляделась к этому человеку. Она знала, что ему почти двадцать шесть лет, но выглядел он значительно моложе. В его облике было что-то наивное, даже трогательное и, пожалуй, туповатое.
– Как ты хочешь, чтобы я назвала тебя в статье? – спросила она. – Ты должен выбрать себе имя.
Он насторожился.
– Любое имя?
Анника кивнула.
– Стальные яйца! – воскликнул он и визгливо расхохотался.
Анника внутренне вздохнула, ожидая, когда закончится этот истерический припадок.