Онъ брызнулъ немного содовой воды въ стаканъ съ виски и потомъ принялся за разнообразную закуску, которую ему подала Молли.
— Потерпи немного, — успокоилъ его Тони, — тогда ты узнаешь все. Прежде всего мы должны задать тебѣ нѣсколько вопросовъ. Ты самъ не подозрѣваешь этого, Джимми, но въ данный моментъ ты являешься очень важной и цѣнной личностью.
— Это я почувствовалъ, — сказалъ Джимми, — въ тотъ самый моментъ, когда прибылъ на бортъ. — И съ наслажденіемъ онъ отпилъ порядочный глотокъ виски.
— Ты долженъ намъ совершенно точно разсказать о томъ, что, начиная съ третьяго дня и по сегодняшній, произошло въ Ливадіи, — продолжалъ Тони. — Относительно начала революцiи мы освѣдомлены. Но относительно продолженія ея мы не имѣемъ ни малѣйшаго понятія.
— Третьяго дня, — задумчиво повторилъ Джимми. — Подожди немного — это было въ четвергъ, не правда ли? Здѣсь, видишь ли, было такъ много крови, шума и безплатной выпивки, что у меня въ памяти всѣ даты перемѣшались. — Онъ сдѣлалъ небольшую паузу и отправилъ къ себѣ въ ротъ изрядную порцію яичницы съ ветчиной: — въ четвергъ, — промычаль онъ неясно, — въ четвергъ былъ, пожалуй, самый дикій день за все пережитое время. Съ утра Альмаида перешелъ въ сильное наступленіе противъ роялистовъ, и они дрались съ 8 часовъ утра до 3 или 4 часовъ дня. Они продолжали бы биться и дальше, но уже нигдѣ нельзя было найти ни единаго стаканчика вина, а жажда настолько мучила ихъ, что они должны были прекратить рѣзню.
— А что случилось потомъ? — освѣдомился Тони. — Кто побѣдилъ?
— Ахъ, я думаю, что партія была сведена болѣе или менѣе въ ничью, — равнодушно отвѣтилъ Джимми. — Альмаидѣ, правда, удалось перейти рѣку и занять желѣзнодорожную станцію и ратушу; и такъ какъ оба зданія были сожжены до тла, то это ему не трудно было сдѣлать. Все, впрочемъ, само по себѣ было довольно забавно.
— Но какъ же обстоитъ дѣло съ революціей? — нетерпеливо прервалъ его Гью. — Что случилось послѣ того, какъ стрѣльба прекратилась?
— О, стрѣльба вообще не прекращалась. Прекратился только бой. Обѣ стороны въ теченіе всей ночи частнымъ образомъ продолжали убивать другъ друга, и на слѣдующее утро они сдѣлали попытку начать новый генеральный бой. Но, понятно, дѣло далеко не было такъ страшно, какъ теперь, потому что съ обѣихъ сторонъ началъ ощущаться недостатокъ аммуниціи. Впрочемъ, я считалъ, что дома я нахожусь въ самомъ безопасномъ мѣстѣ и оставался у себя часовъ до трехъ. Тутъ я, видишь ли, замѣтилъ, что стрѣльба въ самомъ дѣлѣ начала утихать и люди на улицѣ уже стояли группами, и болтали и трещали какъ обезьяны. По этому признаку я заключилъ, что должно-быть что-нибудь произошло, зарядилъ свой револьверъ, надѣлъ шляпу и вышелъ погрѣться на солнышкѣ.