Сидя на барном стуле, я глотала обжигающий напиток, болтая ногой, обутой в пушистый тапочек. Давненько мне не было так уютно и комфортно. На квартиру Креольского мы приехали сразу после того, как забрали мой ноутбук. Как объяснил недавно обретенный начальник (я не питала иллюзий относительно нашего, якобы, партнерства), будет куда удобнее заняться изучением содержимого компьютера вдали от посторонних глаз. Я, собственно, не возражала, так как и сама мечтала поскорее смыться из квартиры, которая неожиданно перестала быть моим домом. Разумеется, само жилище совершенно не при чем. Все дело в ее обитателе, но сейчас думать об этом совсем не хотелось. У меня еще будет время разобраться со своими чувствами к Андрею, пока же есть задачи важнее.
Еще раньше Креольский где-то раздобыл список оставшихся дел и теперь мы сверяли его записям моего компьютера. Так нам удалось установить, какие именно папки были похищены. Удача явно сопутствовала мне в тот день. Оказалось, что все три украденных дела были заведены больше трех месяцев назад и соответственно сохранились в электронном журнале.
Мы выяснили, что вор прихватил с собой наследственные дела Макарова и Васильева, а также брачный контракт Татарского.
Первые два объединяло наличие завещания, которое оформлял шеф. Он же принимал заявления наследников. Ничего сложного и спорного – никаких разногласий. Жил человек, высказал последнюю волю и через какое-то время умер. Креольский, правда, предположил, что причина именно в этом – уж больно скоропостижными оказались смерти Питерского и Макарского – буквально через пару месяцев после оформления завещания, но лично я ничего странного и подозрительного в этом не узрела. Особенность национального менталитета. Наш человек вспоминает о завещании (если вообще вспоминает) исключительно на смертном одре. Уверена, эти случаи не исключение – наверняка врачи сообщили Семену Ивановичу Макарову и Владимиру Степановичу Питерскому о скорой кончине, вот и инициировали те встречу с Юрием Павловичем Креольским.
Дела, к слову, оказались очень похожи. Будучи отцами семейства, оба мужчины, умирая, оставили свою долю в принадлежащей им на двоих с супругой квартире единственному ребенку, в обход интересов законной жены. Я лично ничего странного в этом не увидела. Это могло бы стать проблемой, если бы супруга не была матерью наследника. Но тут никаких неожиданностей – жены умерших и его чада были, судя по всему, связаны кровными узами. Исходя из моего опыта, в большинстве подобных случаев женщины, как правило, не возражают против подобных сделок. Престарелые родители, доверяя детям, нередко сразу отписывают свою долю в общем имуществе, дабы оградить вторую половину от мытарств, связанных с вступлением в наследство.