Всю группу партизанских разведчиков вооружили ППШ с двумя запасными дисками, каждому бойцу выдали по две гранаты — кому наши, РГД, кому — немецкие. Два ручных пулемёта: у Сергея, конечно, его безотказная «Шкода». У Арсения — «Дегтярёв» с тремя полными «блинами» магазинов.
Неходячих раненых и больных распределили по санкам. В каждые из двух больших саней, в которые впрягли последних несъеденных ездовых лошадок, поместили по пять душ. Ещё пятерых везли поодиночке на саночках и волокушах.
Почти до самой трассы их сопровождали ребята-сапёры из группы Хмурова; самого Лёвку, раненого партизанского минёра, эвакуировали согласно прямому указанию с Большой земли. Понятно, почему: кто же растолкует, кроме него, суть и смысл его «бесценного груза», замотанного в брезент и затребованного штабом флота?
«Левше», Лаврентию Хмурову, не повезло дважды.
Сразу же после лихой диверсии в Якорной бухте немцы устроили настоящее преследование отряда Беседина, бросив на него не только жандармов и егерей, но и авиацию. Верхнюю базу то ли высмотрели, то ли просто угадали и засыпали несколькими десятками осколочных бомб. Левшу ранило; вроде не такая тяжёлая рана, но эвакуироваться вместе с флотскими разведчиками (бегом по горам, потом вплавь и на подлодке) не было возможности. А потом рана у немолодого, нездорового и порядком истощённого бывшего воентехника всё никак не заживала, без нормальной-то медицинской помощи, и только чудом ещё не началась гангрена.
Второй раз не повезло, когда Хмурова — это было ещё до рейда партизан к Эски-Меджиту, — собрались вывезти самолётом. Но посланный за ним У-2ШС немцы сбили прямо над Керченским проливом, а пока решали с отправкой новой машины, «оборонцы» выследили партизанский аэродром и оттеснили от него группу прикрытия.