— Чтобы я там снова спела? — Маренн улыбнулась. — Я приехала через три дня. И тоже была разочарована. Но фюрер мне не докладывает, кого и когда он награждает. Но розы, которые ты оставил, такие же, как эти, стояли у меня в кабинете. Они даже совсем не завяли. Спасибо, — она взяла букет, — и за те цветы, и за эти. Но я должна идти, — она взглянула на часы. — Я оставила пациента под наркозом. Это что за шутки такие, штандартенфюрер? — она слегка стукнула Пайпера по плечу. — Мне говорят, ты только что из боя, ранен, я бегу, оставив под наркозом человека, а оказывается, это розыгрыш. Все, все, разворачиваемся и уезжаем, Йохан. Я спешу.
— А для чего там Виланд? — Пайпер улыбнулся, поймав ее руку. — Этот бездельник. Так, для общего впечатления? Я не говорил, что я ранен, но я хотел увидеться с тобой. Я тебя ждал, — повторил он.
— Разворачиваемся и уезжаем, — она ответила строго и выдернула руку.
— Это значит — пошел вон? — он спросил с иронией, но взгляд помрачнел. Она заметила это.
— Это не значит, что пошел вон, — она и не подумала, как он может воспринять ее слова. — Но здесь госпиталь, и у меня человек под наркозом, — добавила уже мягче. — Мне сейчас надо оперировать его. От моего спокойствия и хладнокровия зависит его жизнь. А ты, как я понимаю, чуть не признаешься мне в любви. Так что, будьте любезны, штандартенфюрер, — она отступила на шаг, — здесь госпиталь, и здесь приказываю я. Уезжай хотя бы до вечера, — она опустила голову.
— Хорошо, слушаюсь.
— Я люблю белые розы, — она быстро взглянула на него. — Я очень люблю белые розы.
— Во сколько мне приехать? — Пайпер поднялся на БТР. Глаза под козырьком фуражки блеснули, значит, все прошло.
— Не раньше восьми.
— Я буду. Поехали, — хлопнув по броне, приказал водителю.
БТР зарычал, разворачиваясь. Маренн быстро пошла назад в дом. Оставила цветы санитару при входе.
— Поставьте в воду, Ханс, — приказала быстро.
Вернулась в палату.
— Как дела?
Доктор Виланд поправил очки и внимательно посмотрел на нее.
— Мы иссекли края раны и сделали рассечение по межреберью. Пуля лежит очень неудобно… Фрау Ким, — ему показалось, она не слушает его. — Вы улыбаетесь?
Обработав руки, Маренн качнула головой.
— Я все поняла, Мартин. Дренажная трубка в плевральной полости есть?
Она надела перчатки и подошла к операционному столу.
— Фрау Ким, а штандартенфюрер… — вдруг начал доктор.
— Штандартенфюрер приедет вечером, если он вам нужен, — ответила она. — Не отвлекайтесь. Будем работать.
Когда стало смеркаться, заметно похолодало. В приоткрытое окно потянул холодный ветер, и Маренн почувствовала такой знакомый запах порохового дыма — за все годы, которые она провела на войне, на той, на первой, да и теперь, на второй, приятней он для нее не стал. Дым то наплывал вместе с порывами ветра, затрудняя дыхание, то вдруг исчезал, и тогда дышалось легко и свободно.