Маркус поежился от мысли, что им воспользовались, дабы выманить Ричарда из укрытия. Маркус никогда не завидовал старшим братьям, а между собой Джек и Рич держались как родные братья. Персефона же всегда с радостью присоединялась к ним в любых шалостях, и мужская половина Сиборнов готова была за нее хоть в огонь и в воду.
Напавший на него той ночью злодей явно готов был напасть и на женщину. Если в тот острый момент Рича не оказалось бы дома и он не сумел бы защитить юную племянницу Алекса, это доказывало – на самом деле именно она является мишенью похитителя, а не Рич. Но если брат так самозабвенно посвятил себя ее благу, значит, испытывал к ней какие-то глубокие и сильные чувства. Значит, подумал Маркус, ее врага Рич считал очень опасным. Тут его пробрала дрожь, он с трудом ее подавил.
Хладнокровный негодяй похитил Маркуса прямо на земле Сиборнов, но явно не беспокоился, что пленник его узнает. Все риски самого похищения он предоставлял нести своим сообщникам, из них Маркус знал в лицо только темноволосую охранницу. Как жестоко и эгоистично сделать из нее тюремщицу и заставлять рисковать, в то время как настоящий зачинщик где-то спокойно обделывает свои делишки. Маркуса так сильно расстроила эта мысль, что он едва не вскочил на ноги и снова не заходил по комнате.
Впервые с тех пор, как очнулся в тесном заточении, он осознал правду – его тюремщица определенно была высокого происхождения. Он удивился, как он раньше этого не понял, несмотря на всю ее притягательность. «Правда, не сказать, что она обращалась со мной с пиететом», – с кривой улыбкой подумал он.
Если бы только она ему доверяла! Они смогли бы бежать вместе и укрыться в Эшбертоне или Сиборн-Хаус. Он бы уж проследил, чтобы она получила достойное облачение и к ней относились бы как к настоящей леди. Маркус попытался было представить свою неистовую надзирательницу в белом муслине и чопорном белом шелке, но ничего не вышло. Густая шапка темных кудряшек и угольно-черные глаза просили ярких чистых цветов и экстравагантных драгоценностей, подчеркивающих кремовую шелковистую кожу. Впрочем, это бессмысленно. Невозможно все время вариться в собственном желании и представлять себе эту безымянную леди в роли своей любовницы, а может, и даже жены. У него закипала кровь при одной мысли о прекрасной коже обнаженного тела: не надо думать о сброшенном одеянии и его расцветке.
Александр Фортин чувствовал себя колченогим конем – живет в герцогском замке и нетерпеливо ждет свадьбы с Персефоной, а кто-то другой роет землю, разыскивая ее брата. После своего возвращения из Индии он считал: его уже не волнует, что о нем думают люди, но теперь, к своему удивлению, обнаружил – в нем клокочет ярость. И не только из-за похищения Маркуса Сиборна каким-то негодяем, но еще и потому, что в этом обвиняют самого Алекса.