Стоило ему поднять трость, чтобы постучать в крепкую дубовую панель, как образ Джорджианы Хартли сменил в его сознании Элейн Чэнгли. Это зрелище оказалось столь захватывающим, что Доминик замер на месте. Золотой набалдашник его трости завис в воздухе, так и не соприкоснувшись с дверью.
Дверь все же открылась, и Доминик увидел перед собой своего дворецкого Тиммза, который был одним из подопечных Дакетта.
– Милорд?
Чувствуя себя довольно глупо, Доминик опустил трость и как ни в чем не бывало прошел мимо Тиммза в дом. Притормозив в холле, он стянул перчатки и передал их дворецкому вместе со злосчастной тростью.
– Завтра рано утром я отправляюсь в Брайтон, Тиммз. Скажите Мейтленду, чтобы был готов к девяти.
– Хорошо, милорд.
Продолжая хмуриться, Доминик стал медленно подниматься по лестнице. По своему обыкновению, он остановился на лестничном пролете возле напольных часов, чтобы сверить свои карманные часы. Снова спрятав их, Доминик рассудил, что только декадентские развлечения в Брайтонском королевском павильоне[11] принца-регента способны избавить его от внезапно навалившейся скорби.
К тому времени, как Белла и Джорджиана сели в карету, намереваясь вернуться в Уинсмер-Хаус, Джорджиана получила множество подтверждений правоты леди Уинтерспун. Если она веселится, то и окружающие люди получают удовольствие от нахождения в ее обществе. Если она смеется, они смеются тоже. Хотя подобная игра на публику шла вразрез со сдержанной манерой поведения, с детства прививаемой итальянским девушкам, Джорджиана считала, что это лучше глупых ухмылок и хихиканья. Ее воспитание совсем не соответствовало социальной жизни английского общества. Как бы то ни было, нерушимое спокойствие, которое, как ее учили, является главной женской добродетелью, не раз помогало ей спрятать инстинктивную реакцию на некоторых встреченных ею джентльменов – вроде лорда Омскирка с его вожделеющими взглядами или мистера Моркомба, имеющего склонность прикасаться к ее обнаженным рукам.
– Сотерби дают бал на следующей неделе. Леди Маргарет обещала прислать нам приглашения, – раздался из сумрака голос сидящей напротив Беллы. – После сегодняшнего вечера у меня не осталось сомнений, что скучать нам точно будет некогда. Как удачно, что ты познакомилась с Бруммелем.
Джорджиана уловила сдавленный зевок и улыбнулась в темноте. Несмотря на усталость, Белла, похоже, радовалась ее успеху еще больше ее самой. Сначала Джорджиана не поверила жалующейся на скуку Белле, но теперь поняла, что, не имея каких-то особых интересов, посещение всевозможных балов и приемов может в самом деле показаться весьма однообразным. Но для нее все казалось настолько новым, что скучать точно было некогда. Джорджиане оставалось только надеяться, что Белла не разочаруется в ней, когда она найдет себе работу и уедет из ее дома. В неизвестность. Джорджиана нахмурилась.