Василий долго разглядывал аттестаты, выписанные его же рукой. Не обнаружив на них даже пометок об обедах, удивился:
— Нигде не харчевались? Даже в продпункт не заходили? Крепко же вас там поморили. Небось кишка кишке кукиш кажет?
— Мы обедали в столовой штаба. Там не найдешь таких скряг, как в нашем полку.
Василий улыбнулся: ему понравилось, что Леня обозвал его скрягой. Он исполнял обязанности помощника начпрода полка и за короткое время значительно выправил учет расходуемых продуктов на пищеблоках: выписывал продукты только по строевым запискам, составил хороший месячный отчет — все сошлось грамм в грамм, за что получил благодарность от начальника ДОПа. Упрек Лени он принял как новое доказательство своего радения к службе: солдаты недовольны, значит, начальству угодил.
— Учет — это дисциплина, Леонид, дисциплина. Без дисциплины нет армии.
— Впервые слышу, — с иронией ответил Леня.
— О, да ты чем-то раздражен!
— Ничем я не раздражен. Жду, когда поставишь на довольствие.
— Распоряжение напишу сию же минуту… Но кто его подпишет?
— Ты.
— Это превышение власти. Подождем начпрода.
— Ну, а если бы мы в самом деле пришли голодными? Ведь еще можно получить завтрак. Так нет… жди, солдат, обеда! Так у тебя получается, да?
— А что поделаешь? Порядок есть порядок.
— Все ясно, товарищ лейтенант. Разрешите идти?
И, не дождавшись ответа, Леня выбежал из блиндажа.
— Вот ты какой стал!.. фу-ты, ну-ты, ножки гнуты… — И вдруг Василий встревожился: «А что, если вдруг этот сморчок что-нибудь узнал про меня, вдруг их там, в штабе армии, предупредили, что здесь на Одерском плацдарме работает чужая рация?»
Сидящий за соседним столом писарь предложил свои услуги:
— Товарищ лейтенант, разрешите я сбегаю к начпроду.
— Сам схожу, — ответил Василий, взглянув на часы.
Через час ему приказано быть в явочном овраге. Вчера в блиндаж приходили два капитана из «резерва», один из них, по кличке Скворец, прибыл сюда, на плацдарм, вместе с Василием, вроде контролера. В его распоряжении рация. Он каждую ночь передает сведения по радио и, кажется, перестал доверять: боится, как бы Василий не переметнулся на сторону родного брата, потому и злой такой. «Ох как трудно стало угодить Скворцу: принесешь самые свежие сведения, а он все недоволен, таращит глаза — не продал ли его, того и гляди за нож схватится», — сокрушался Василий, но сегодня он мог бы порадовать Скворца хорошей информацией, если бы знал, что говорил Бугрин комсоргам.
4
Пока Леня был на армейском совещании комсоргов, его соседи по нарам, сержант Кедрин и наводчик Тогба, между делом принялись мастерить широкую кровать с пружинящей сеткой из прутьев: надоело друзьям спать на досках, и руки истосковались по мирной работе. Тогба вбил в землю шесть кольев, укрепил на них раму из гибких жердочек, Кедрин нарезал лозы — и дело пошло. Кедрин не новичок в таком ремесле, он родом из-под Ярославля, а там с малых лет люди приучаются плести из лозы корзины, стулья, кресла.