— Что ты тут делаешь?
— Я… — Тогба прыгнул с обрыва, подкатился к ногам Василия и быстро, словно ванька-встанька, оказавшись на ногах, объяснил: — Несем службу. Тут ходим, там ходим, кругом ходим. Говорят, тут плохой человек ходил, наш склад снарядов смотрел и сюда прятался… Я долго смотрел, много смотрел: потерял человека, скрылся. Думал, поймал. Ошибка давал. Ошибка, товарищ лейтенант.
— Я подыскиваю место для продуктового склада, — собравшись с мыслями, сказал Василий.
— Хорошо тут место. Холод есть. Мясо, рыба сюда клади, много клади. Хорошо. — Тогба прищелкнул языком.
— Это ты так: щелк, щелк? — спросил Василий.
— Очень хорошо, — ответил Тогба и снова прищелкнул языком, — хорошо!
Неожиданно прозвучал залп батарей среднекалиберных орудий, что стояли на той стороне оврага. Затем второй залп, третий… И началась канонада батарей Одерского плацдарма. Дружная и сильная.
Выплюнув из стальных глоток несколько тонн горячего металла, орудия так же неожиданно смолкли, и с правого фланга дивизии донеслось «ура», сначала жиденькое, робкое, потом, нарастая и расширяясь, будто вскипая, оно раскатилось в пространстве: «А-а-а!!»
— Что это?
— Атака, — ответил Тогба.
— Где? Кто атакует? Почему атака?
— Не знаем, там надо посмотреть. — И, козырнув лейтенанту, разбежавшись, Тогба достал руками оголенные корни деревьев на самом краю оврага, подтянулся, зацепился ногой за выступ и выскочил из оврага.
— Куда ты? — опомнившись, крикнул ему Василий, но тот уже скрылся.
А оттуда, с переднего края, все катилось и катилось: «А-а-а!!»
«Кажется, все войска, занимающие плацдарм, вступили в действие. Какая же это разведка боем в составе одной роты? — насторожившись, подумал Василий. — Может, немцы внезапно начали наступление? Тогда почему русское «ура»? Атака… Но почему о подготовке к этой атаке не знали даже в штабе полка?»
Василий не мог понять, удача ли ему улыбнулась, или он на краю гибели. Если бы он знал наверное, что наступают немцы, то притаился бы в овраге, где лежал мертвый Скворец, и лежал бы подле его до тех пор, пока русские отступят за Одер. Если в наступление пошли русские, то надо немедленно уходить из этого проклятого оврага: неизбежно явится сюда за рацией тот, кто убил Скворца. И тогда конец… Что же делать? Эх, надо было еще в первый день пребывания в полку договориться с Максимом о демобилизации. Вернулся бы в свой институт с партизанскими документами раненый лейтенант… И зажил бы снова по-человечески. Хоть и голодно сейчас там жить на студенческом пайке, но ничего, написал бы письмо Терентию Третьякову…