Надя одернула гимнастерку, поправила пилотку и, подойдя к двери, постучала.
— Да, входите.
Надя перевела дыхание, снова одернула гимнастерку.
— Ну, кто там? Входите!
Решимость оставила Надю. Она чувствовала, как дрожат ее пальцы. Надо было сразу же войти, при первом его оклике, а теперь в голосе Максима слышится раздражение. Войти? Или притаиться и подождать Мишу?
Послышались шаги. Дверь распахнулась.
— Кто тут?.. А-а, Надя! Входи, входи…
Максим отступил на шаг, и огонь походной лампы осветил его лицо.
«Как он осунулся, устал, а сам улыбается. Да, да, улыбается. Это потому, что не хочет показать, как он изнурен бессонницей и тревогами. Это плохо. — Надя встревожилась. — Быть может, он выпил? Нет, водкой не пахнет».
— Я… принесла вам…
— Знаю. Лекарство? Проходи, чайком угощу.
— Ой, правда, очень хочется чаю… Но сначала дайте проверю пульс…
— Пожалуйста, — Максим протянул Наде свою руку, положил ее нерешительные пальцы себе на пульс. — Считай. Постоянный — шестьдесят четыре удара в минуту. Хворать не собираюсь.
Подсчитывая удары ритмичного, большого наполнения пульса, Надя чуть не сбилась со счета. Нет, в самом деле сбилась. Это потому, что смотрела Максиму в глаза. Начала считать снова. Обняв за плечи, он привлек ее к себе. Она не сопротивлялась. Не могла сопротивляться. Ее голова коснулась его груди.
— Максим… — прошептала Надя. — Я все время… все время думаю о тебе…
— Знаю, — ответил он и охватил лицо Нади своими большими ладонями. — Знаю, — повторил он, целуя ее в губы, щеки, глаза.
Между тем Миша нашел Вербу на берегу оврага, где расположилась минометная батарея. Задохнувшись на бегу, Миша долго не мог произнести ни слова. Он не, знал, как ему поступить: звать ли замполита к командиру полка, у которого сейчас Надя, или найти какой-нибудь повод, чтоб замполит немного задержался.
— Ты за мной? — спросил Верба.
Миша еще не успел решить этот вопрос и не торопясь стал рассказывать Вербе, как сегодня днем командир полка размешивал в стакане сахар химическим карандашом, хотя на блюдечке лежала чайная ложечка.
— Что бы это значило? Отчего это с ним?
— Отчего… Думает много.
— А почему такой сердитый? Почему в эти дни кидается на всех как зверь? Не знаешь, с какого боку подойти.
— Дивизия кровью истекает. У командира сердце такое, тяжко переживает беду соседа. Вот и ругается. Вижу, и тебе сегодня влетело.
— Мне-то, может, влетело не зря. Только вы, пожалуйста, не слишком торопитесь к нему.
— А в чем дело? Он занят?
— Когда я пошел за вами, он… собирался, кажется, отдохнуть… — Миша замялся. — Велел вас предупредить: завтра рано утром вам надо быть в Мюнхенберге.